Густав Майринк

Ангел западного окна

перехватит его! Дело в том, почтеннейший, что женская составляющая мужской эротической энергии зовется «Ян». И призывать на помощь её — все равно что усесться на бочку с пироксилином. Конечно, это будет понадёжней любой брони, тут уж гарантия стопроцентная — ни один злоумышленник к вам на пушечный выстрел не подойдет, но и риск велик. Чуть что — огненная вспышка, и поминай как звали!..

От полной безнадёжности у меня даже в глазах зарябило. Я схватил Липотина за руку:

— Помогите же мне, старый друг! Вы должны мне помочь!

Липотин косится на лежащий между нами кинжал и неуверенно бормочет:

— Ничего не поделаешь, придётся.

Какое то недоброе предчувствие заставляет меня придвинуть оружие к себе и время от времени поглядывать на него краем глаза. Липотин сделал вид, что ничего не заметил, неторопливо закурил новую сигарету и, когда завеса табачного дыма скрыла его лицо, проскрипел:

— Вы имеете какое нибудь представление о тибетской эротической магии?

— Да, небольшое.

— В таком случае вам, наверное, известно, что трансформация сексуальной энергии человеческого полового инстинкта в магическую энергию осуществляется посредством специальной техники, которая называется «вайроли тантра»!

«Вайроли тантра»! — эхом откликается во мне. В какой то редкой книге я действительно что то читал об этой таинственной практике; ничего определенного, конечно, не помню, но всё равно термин этот ассоциируется у меня с чем то тёмным, противоестественным, идущим наперекор человеческой природе. Видно, не зря секрет этой традиционной техники так строго охраняется посвященными в тантрические мистерии.

— Ритуальный экзорцизм? — словно в забытьи спросил я.

Липотин недоуменно качнул головой:

— Вы ещё скажите: искусственная стерилизация! Изгонять пол?.. Что же, тогда останется от человека? Ничего, ровным счетом ничего, даже благостного облика аскета великомученика, причисленного церковью к «лику святых». Стихию истребить нельзя! И совершенно бессмысленно пытаться избавиться от княгини.

— Липотин, мне иногда кажется, что это вовсе не княгиня. Это…

От звука липотинского голоса у меня даже зубы заныли, такое впечатление, словно кто то ногтем царапал по стеклу.

— Вы думаете, это — Исаис Понтийская?! Ну что ж, неплохо! Очень неплохо, мой новоявленный Вильгельм Телль, почти в яблочко!

— Или Исаис Чёрная Бартлета Грина, ублажающая свою утробу кровью шотландских кошек… По мне — один чёрт, как ни назови!.. Однажды она явилась своей будущей жертве под именем леди Сисси…

— Как бы то ни было, а она — та, в чьём кресле сейчас сижу я, ничтожный Маске, та, которая больше чем привидение, больше чем любая самая очаровательная женщина, больше чем почитаемое когда то, а теперь забытое божество, — она повелительница человеческой крови, и тот, кто хочет её победить, должен подняться над кровью!

Невольно я хватаюсь за горло: чувствую, как бешено, в рваном, сбивчивом ритме пульсирует артерия, словно хочет меня о чем то оповестить — так, азбукой Морзе, перестукиваются через тюремные стены заключенные! А может, это беснуется, рвётся на волю нечто инородное?.. И я замираю, не в силах отвести взгляда от кроваво алого горла своего визави.

— Так, значит, вы поднялись над кровью? — шепчу я непослушными губами.

Липотин съёживается — седой, древний, ветхий, он словно проваливается в себя, и оттуда, как из могильной ямы, доносятся натужные стоны его расстроенной фисгармонии:

— «Над», почтеннейший, — это почти то же самое, что «под». Быть над кровью или под кровью, над жизнью или никогда не жить — какая разница, в конце концов?.. Сами видите: никакой… никакой!..

Отчаянный ужас, прозвучавший в этих словах, казалось, пытался ухватиться за меня своей костлявой старческой рукой. И прежде чем до меня дошло, что сейчас, может быть, единственный раз в жизни антиквар на мгновение приоткрыл свою безнадёжно больную, обреченную душу, Липотин уже проводит по волосам, выпрямляется и зловещая ухмылка, полуутопленная в алый платок, мгновенно стирает то странное впечатление, которому так и не суждено запечатлеться в моей памяти. Он перегибается ко мне и сипит:

— Хочу вас предупредить: сфера Исаис и Асайи Шотокалунгиной — это остров, который находится в самом средоточии жизни, в центре Алого моря, и с его берегов, в чьи неприступные скалы оглушительным прибоем колотится кровь, ещё никому, ни по сю, ни по ту сторону, не удалось сбежать: ни достопочтенному магистру Джону Ди, ни его тезке эсквайру Роджеру, ни вам, почтеннейший покровитель. Так что лучше не тешьте себя радужными надеждами.