Михаэль Лайтман

Суть науки Каббала. Том 1.

что сейчас Творец в гневе. Но он не говорит, что Творец вредный или плохой, поскольку это неприлично, так не принято (хотя и ощущает так). Верующий человек, как правило, боится произносить такие слова, но он просит чтобы, Творец стал относиться к нему лучше, стал добрее. Каббалист же просит о том, чтобы лучше стал он сам, а не Творец.

Молитвой в Каббале называется не мольба и просьба об изменении отношения к себе, потому что отношение к себе каббалист априори принимает абсолютно добрым и правильным, единственным из возможных. Молитвой называется проверка самого себя, самоанализ, когда человек обращается к Творцу не с тем, чтобы Творец сменил гнев на милость: он знает, что от Творца исходит абсолютное добро, и потому судит себя, анализирует себя относительно высшего неизменного универсума — и просит уподобить себя Ему.

В этом отношении к себе и к Творцу заключается все отличие Каббалы от религии. Хотя религия и призывает к некоему изменению человека, но вся она построена на том, чтобы вымолить что то у Творца.

Это исходит из древних верований в воздействие на нас множества сил, которым мы должны приносить жертвы, умоляя их измениться.

Вы можете сказать: «А что же происходит с жертвоприношениями, допустим, в Храме?» Это очень интересная система. Есть отдельный трактат в Талмуде, который так и называется — «Трактат о жертвоприношении».

Жертвоприношение на иврите «курбан», от слова «каров» — сближение. Под жертвоприношением понимаются такие внутренние действия человека, когда он берет от своего эгоизма неживую, растительную или животную природу и приносит ее в жертву, т.е. исправляет ее, поднимает до человеческого уровня.

То есть создает намерение ради Творца либо на неживую, либо на растительную, либо на животную часть своих желаний. В нашем мире это олицетворяется в жертвоприношениях, т.е. в этой атрибутике, связанной с неживой, растительной и животной природой. Так описывается эта внутренняя работа человека.

Причина неприятия Каббалы религиями состоит в убежденности массовой религии в том, что человеку нужно только просить Творца — и все изменится в его пользу, потому что Творец обратится к нему своим лицом. Поэтому среди людей возникает целая система иерархии — кто больше может упросить Творца, кто ближе к Нему, кто знает, как Его просить, к кому лучше обратиться, как к посреднику, который попросит: «Помолись за меня». Ко мне обращаются многие люди: «Помолись за меня, пусть Он сделает так, чтобы мне было хорошо».

Люди думают, что таким образом они могут вынудить Творца каким то образом измениться относительно них. Это в человеке сидит очень глубоко. До тех пор, пока человек не прошел махсом, эти представления в нем сохраняются. Поэтому я вынужден отвечать: «Да, да, я помолюсь, все будет хорошо, не волнуйся». О чем я буду молиться? О том, чтобы Творец изменился относительно человека? Относительно человека Он не может измениться. Он всегда направлен к нему с абсолютным добром.

О чем же тогда я могу молиться Творцу? Единственное, что я могу сделать относительно своего ближнего, которому плохо, — это пытаться соединиться с ним душевно, своими келим, и вместе с его кли обратиться к Творцу, как будто я спасаю его, вытаскиваю его выше, тоже обращаю к Творцу. То есть через свое воздействие на слияние с остальными душами я пытаюсь их тоже подтянуть к Творцу. Тогда они почувствуют себя в лучшем состоянии.

В этом заключается молитва за остальных. Не обращаться к Творцу с тем, чтобы Он сменил относительно них гнев на милость. Это невозможно — ведь Он абсолютно добр — а пытаться, соединяясь с ними, любовью к ним, подтягивать их тоже поближе к Творцу, чтобы они убедились, что Его отношение к ним доброе. Чтобы ощутили изменение, потому что внутри себя изменились. Только таким образом мы можем изменять ощущения Творца в остальных.

Сколько раз я видел, гуляя в парке с Рабашем или находясь с ним на общественных мероприятиях, как к нему буквально ломились десятки людей — руку поцеловать, дать записку с именами тех, за кого молиться, с просьбой о том, чтобы что то плохое изменить на хорошее и так далее. И он всегда даже не знал, как реагировать на этих людей, не мог им никак ответить. Только говорил: «Да, да, хорошо. Все будет нормально». Или заставлял меня как то их успокаивать.

Помню, мы дней двадцать находились с ним в больнице, и все больные, как только узнали, кто он, стали подходить к нему и просить: «У меня то болит, се болит, завтра операция. Помолись за меня!»