Евгений Колесов

Мантика

нас самих с новой, почти или совсем неизвестной стороны,

уча находить в себе, развивать и использовать свои поистине

неисчерпаемые возможности.

Эти книги имеют еще одну особенность. Они кажутся затейливыми

фантазиями, плодами богатого писательского воображения, однако на

самом деле в них почти нет вымысла. Все эти удивительные страны и

существа, их населяющие, все волшебные атрибуты и совершаемые с их

помощью чудеса, имена героев и формулы заклинаний не выдуманы, а

уходят своими корнями в древнюю мифологическую традицию народов

Европы. И не только Европы.

Однако выяснение безусловно интересных вопросов генеалогии

хоббитов и тархистанцев, рунного посоха и короля Оберона мы оставим

литературоведам, а сами попробуем подойти к ним с "профессиональной"

точки зрения. Образ, созданный талантливым писателем, не может не

быть правдивым; так, астролог, читая "Войну и мир" не затруднится

найти у Пьера Безухова ярко выраженные черты знака Pыб, а у князя

Андрея Болконского - Девы, хотя сам Лев Толстой астрологией, конечно,

не увлекался.

Гадание ведь тоже - одна из древнейших традиций, и оно не могло

не проникнуть на страницы этих фантастических сказкок.

Герой книги Стерлинга Ланье "Путешествие Иеро" берет с собой в

дорогу, кроме еды и оружия, мешочек с гадательными символами. Они

представляют собой сорок вырезанных из дерева маленьких фигурок - вот

рука, вот крестик, а вот рыбка. Точно такой системы гадания, конечно,

нигде никогда не было, но автор сам указывает, что его выдумка

опирается на традицию.

Это и в самом деле не вполне выдумка. Гадательные фигурки Иеро -

элементарные с и м в о л ы, известные или по крайней мере

понятные носителю любого земного языка и культуры. А символ, по П.А.

Флоренскому, всегда есть нечто большее, чем материальный предмет,

составляющий его основу: он порождает цепочки ассоциаций, напоминая о

той незримой сущности, мысле-форме, которую обозначает.

Иеро гадает по всем правилам, погружаясь в состояние медитации и

произнося вербальные формулы, способствующие сосредоточению внимания.

При этом он не обязательно задает конкретные вопросы, чаще просто

пытаясь выяснить, что ожидает его в очередной странной или опасной

ситуации, в которую он попал. Символы он достает из мешочка - сколько

ухватится, предпочитая, однако, вынимать не больше двух-трех, чтобы

не усложнять интерпретацию. Хотя, по его словам, есть специалисты,

способные интерпретировать дюжину и больше символов одновременно,

получая возможность рассмотреть ситуацию в мельчайших деталях.

Нам с вами ясно, конечно, что это зависит от способностей и от

тренировки. Но Иеро и не считал себя профессиональным гадателем; для

него гадание было лишь одним из многих средств анализа ситуации

(причем далеко не самым главным), включая логику, эмпатию, телепатию

и иные хотя и выдающиеся, но отнюдь не фантастические средства.

Простота и ясность этого способа гадания вызывает желание

познакомиться с ним поближе. Однако Иеро по ходу сюжета прибегает

к нему всего несколько раз, успевая познакомить читателя едва ли с

десятком из своих Сорока символов. Впрочем, принципы составления

набора достаточно просты, точнее, принцип здесь вообще один: каждый

символ должен быть понятен. Его графика (не обязательно деревянная

фигурка, это может быть и рисунок) должна быть максимально простой,

даже примитивной, чтобы внимание гадающего не рассеивалось из-за

множества лишних деталей. И, наконец, он должен даже у начинающего

гадателя вызывать хотя бы две-три знакомых ассоциации.

Похожую мантическую реконструкцию предпринял в свое время Э.

Pыжов в отношении т.н. "Екатерининского гадания", состоящего, кстати,

тоже из сорока символов (см. Pыжов Э. Еженедельный оракул. "Наука и

религия" N 1/92). Трудно сказать, действительно ли эта и аналогичные

системы гадания (карты девицы Ленорман, о которых речь впереди,

"Гороскоп астролога Сения", изданный фирмой "Панорама" в 1990 г. и

т.д.) принадлежали лицам, именами которых названы, но то, что в их

основе лежит очень древняя традиция, сомнений не вызывает.

Поэтому "достроить" систему Иеро не только оказалось нетрудно:

число возможных символов, казалось, готово расти до бесконечности.

Конечно, можно было бы взять не сорок, а шестьдесят или семьдесят два

символа или, например, сто восемь; однако еще Уильям Оккам советовал

"не умножать сущности сверх необходимости".

С другой стороны, тем, кому по роду деятельности или в силу