Мирча Элиаде

ЙОГА: СВОБОДА И БЕССМЕРТИЕ

столетием нашей эры. Особый интерес представляет для нас тот факт, что триумф йогической практики совпал с распространением среди народных масс мистических культов. И произошло это, вероятно, потому, что йогические техники проникли в самое сердце индуизма в тот момент, когда ортодоксия переживала кризис, то есть когда она придала статус законности почти всем мистическим сектам.

Брахманизм, в период своего распространения, был вынужден ассимилировать целый ряд элементов, изначально чуждых ему и даже враждебных. Впрочем, ассимиляция тех форм, в которых находило свое выражение автохтонное, доарийское религиозное чувство, началась очень давно, еще в ведический период (примером может служить бог Шива). Но в начале индийского средневековья (от расцвета буддизма до "Бхагавадгиты") ассимиляция происходила в таких масштабах, что это не могло не вызывать тревогу. У нас иногда возникает впечатление, что происходила победоносная революция и что брахманической ортодоксии не оставалось ничего другого, как подчиниться. То, что мы называем "индуизмом", возникло в еще плохо изученный нами период времени, когда древний ведийский пантеон отошел на задний план, уступив первенство пользовавшимся необычайной популярностью Шиве, Вишну и Кришне. Границы предпринятого нами исследования не позволяют нам остановиться более подробно на определении причин этих масштабных преобразований. Однако мы должны отметить, что одной из главных причин была именно потребность широких масс в более конкретном религиозном опыте, в более доступном, интимном и личном мистическом почитании божества. А ведь традиционные (то есть популярные "барочные") практики йоги предлагали именно эту разновидность мистического опыта; отбрасывая ритуалы и теологическую науку, они основывались исключительно на непосредственных, конкретных фактах, все еще с трудом отделимых от физиологической основы.