Аркадий и Борис Стругацкие

Понедельник начинается в субботу

-- Спокойно, -- ласково сказал Роман. -- Ничего страшного. Нам

просто немножко не повезло. Ты заметил, какой это Янус?

-- Ну? -- сказал Корнеев безнадежно. -- Это же А-Янус.

Корнеев поднял голову.

-- И какая разница?

-- Огромная, -- сказал Роман и подмигнул. -- Потому что У-Янус

улетел в Москву. И в частности -- по поводу этого дивана. Понял,

расхититель музейных ценностей?

-- Слушай, ты меня спасаешь, -- сказал Корнеев, и я впервые увидел,

как он улыбается.

-- Дело в том, Саша, -- сказал Роман, обращаясь ко мне, -- что у

нас идеальный директор. Он один в двух лицах. Есть А-Янус Полуэктович и

У-Янус Полуэктович. У-Янус -- это крупный ученый международного класса.

Что же касается а-Януса, то это довольно обыкновенный администратор.

-- Близнецы? -- осторожно спросил я.

-- Да нет, это один и тот же человек. Только он один в двух лицах.

-- Ясно, -- сказал я и стал надевать ботинки.

-- Ничего, Саша, скоро все узнаешь, -- сказал Роман ободряюще.

Я поднял голову.

-- То есть?

-- Нам нужен программист, -- проникновенно сказал Роман.

-- Мне очень нужен программист, -- сказал Корнеев, оживляясь.

-- Всем нужен программист, -- сказал я, возвращаясь к ботинкам. --

И прошу без гипноза и всяких там заколдованных мест.

-- Он уже догадывается, -- сказал Роман.

Корнеев хотел что-то сказать, но за окном грянули крики.

-- Это не наш пятак! -- кричал Модест.

-- А чей же это пятак?

-- Я не знаю, чей это пятак! Это не мое дело! Это ваше дело --

ловить фальшивомонетчиков, товарищ сержант!..

-- Пятак изъят у некоего гражданина Привалова, каковой проживает

здесь у вас, в изнакурноже!..

-- Ах, у Привалова? Я сразу подумал, что он ворюга!

Укоризненный голос А-Януса произнес:

-- Ну-ну, Модест Матвеевич!..

-- Нет, извините, Янус Полуэктович! Этого нельзя так оставить!

Товарищ сержант, пройдемте!.. Он в доме... Янус Полуэктович, встаньте у

окна, чтобы он не выскочил! Я докажу! Я не позволю бросать тень на

товарища Горыныч!..

У меня нехорошо похолодело внутри. Но Роман уже оценил положение.

Он схватил с вешалки засаленный картуз и нахлобучил мне на уши.

Я исчез.

Это было очень странное ощущение. Все осталось на месте, все, кроме

меня. Но Роман не дал мне насытиться новыми переживаниями.

-- Это кепка-невидимка, -- прошипел он. -- Отойди в сторонку и

помалкивай.

Я на цыпочках отбежал в угол и сел под зеркало. В ту же секунду в

комнату ворвался возбужденный Модест, волоча за рукав юного сержанта

Ковалева.