Аркадий и Борис Стругацкие

Понедельник начинается в субботу

платка, завязанного под подбородком, была покрыта

веселенькой капроновой косынкой с разноцветными изображениями Атомиума и

с надписями на разных языках: "Международная выставка в Брюсселе". На

подбородке и под носом торчала редкая седая щетина. Одета была бабка в

ватную безрукавку и черное суконное платье.

-- Таким вот образом, Наина Киевна! -- сказал горбоносый, подходя и

обтирая с ладоней ржавчину. -- Надо нашего нового сотрудника устроить на

две ночи. Позвольте вам представить... м-м-м...

-- А не надо, -- сказала старуха, пристально меня рассматривая. --

Сама вижу. Привалов Александр Иванович, одна тысяча девятьсот тридцать

восьмой, мужской, русский, член ВЛКСМ, нет, нет, не участвовал, не был,

не имеет, а будет тебе, алмазный, дальняя дорога и интерес в казенном

доме, а бояться тебе, бриллиантовый, надо человека рыжего, недоброго, а

позолоти ручку, яхонтовый...

-- Гхм! -- громко сказал горбоносый, и бабка осеклась.

Воцарилось неловкое молчание.

-- Можно звать просто Сашей... -- выдавил я из себя заранее

приготовленную фразу.

-- И где же я его положу? -- осведомилась бабка.

-- В запаснике, конечно, -- несколько раздраженно сказал

горбоносый.

-- А отвечать кто будет?

-- Наина Киевна!.. -- раскатами провинциального трагика взревел

горбоносый, схватил старуху под руку и поволок к дому. Было слышно, как

они спорят: "Ведь мы уже договорились!.." -- "...А ежели он что-нибудь

стибрит?.." -- "Да тише вы! Это же программист, понимаете? Комсомолец!

Ученый!.." -- "А ежели он цыкать будет?.."

Я стесненно повернулся к Володе. Володя хихикал.

-- Неловко как-то, -- сказал я.

-- Не беспокойтесь, все будет отлично...

Он хотел сказать еще что-то, но тут бабка дико заорала:

-- А диван-то, диван!..

Я вздрогнул и сказал:

-- Знаете, я, пожалуй, поеду, а?

-- Не может быть и речи! -- решительно сказал Володя. -- Все

уладится. Просто бабке нужна мзда, а у нас с Романом нет наличных.

-- Я заплачу, -- сказал я. Теперь мне очень хотелось уехать:

терпеть не могу этих житейских коллизий.

Володя замотал головой.

-- Ничего подобного. Вон он уже идет. Все в порядке.

Горбоносый Роман подошел к нам, взял меня за руку и сказал:

-- Ну, все устроилось. Пошли.

-- Слушайте, неудобно как-то, -- сказал я. -- Она в конце концов не

обязана...

Но мы уже шли к дому.

-- Обязана, обязана, -- приговаривал Роман.

Обогнув дуб, мы подошли к заднему крыльцу. Роман толкнул обитую

дерматином дверь, и мы оказались в прихожей, просторной и чистой, но