Кураев А

Сатанизм для интеллигенции

благочестивого индуса. Будда хвастается перед монахомджайнистом: «Я победил всех врагов, я всемудр, свободен от какихлибо загрязнений; я все покинул и обрел освобождение через разрушение желаний. Самостоятельно овладевши знанием, кого мог бы я назвать учителем своим? Нет у меня учителя; нет равного мне ни в мире людей, ни в областях богов». В ответ на это самовосхваление Будды джайнист отвечает: «Итак, друг, ты утверждаешь, что ты – святой, абсолютный Джина?» – «Да!» – аскет, «покачавши головой», прошептал: «быть может, и так, друг!», но сам «свернул на другую дорогу», не осмелившись идти по следам чересчур самоуверенного проповедника1043.

Три черты буддистского учения оказались неприемлемыми для индийского религиозного сознания: отрицание реальности мира, отрицание реальности будущего мира и отрицание значимости доброделания. Индия не могла забыть «Бхагавадгиту», проповедь «поклонения в любви». В этой поэме (местами довольно двусмысленной, как вся языческая мистика), по замечанию С. Ф. Ольденбурга, «звучат чувства, которых мы не видим в буддизме: пламенная вера человека, нашедшего истину в Боге»1044.

Не только христианство почувствовало запах смерти в буддизме. В Индии буддизм также вызвал ответную полемику. И падение буддизма в Индии произошло не в силу кровавых гонений со стороны мусульман, как это раньше бездоказательно утверждали; он изнемог в духовной борьбе с энергичными мыслителямииндуистами, с поклонниками Вишну.

Величайший философ Индии – Шанкара (788820 н. э.), создатель системы адвайты, был сознательным антибуддистом, реставратором религиозной философии брахманизма.

Отличие между буддизмом и брахманизмом прекрасно сформулировано акад. Ф. И. Щербатским: Дармакирти (величайший буддийский философ, живший, вероятно, в 7 н. э.) отрицает реальность познаваемого нами мира явлений и на этом останавливается. Шанкара же отрицает реальность мира явлений только для того, чтобы этим путем установить истинное бытие своего Брахмана – единой и вечной духовной субстанции1045.