Кураев А

Сатанизм для интеллигенции

испытывал аллергии против проповеди восточных культов на Западе. Представление о родственной близости человека к миру богов было настолько обычно, что ап. Павел, проповедуя в Афинах, уместно вспомнил слова именно языческого поэта – «мы Его и род» (Деян. 17,28).

Идея переселения душ и связанные с ней кармические концепции, которых не было в классических религиях Средиземноморья (в том числе в Греции и Риме), спокойно и открыто проповедовалась несколькими философами и поэтами – и это не вызывало никаких репрессий.

В общем, нет ни одной теософской идеи, которую надо было бы скрывать в Римской империи и которая подвергалась бы гонениям со стороны государства или толпы. Даже те люциферические двусмысленности, которые есть в теософии, были и в языческих культах – и потому тоже не воспринимались как нечто странное и опасное.

Христиан же преследовали и ненавидели. Философы и императоры, языческая толпа и иудеи, жречество и сатирики. И все новозаветные тексты совершенно ясно говорят – за что именно. За проповедь «Христа распятого – для Иудеев соблазн, а для Еллинов безумие» (1 Кор. 1,23) и за проповедь воскресения плоти. И даже цитирование языческого поэта не помогло апостолу Павлу в Афинах – насмешки начались, едва только он начал говорить о воскресении Христа. Идея страдающего Бога, ставшего человеком, умершего и в теле же Воскресшего и тем спасшего людей, – именно эта основная весть Евангелия была неприемлема ни для философов, ни для толпы.

Кроме того, языческий собеседник христианского апологета II века Минуция Феликса так определил то, что кажется ему наиболее абсурдным в христианской проповеди: «Двукратная нелепость и сугубое безумие – возвещать гибель небу и звездам, которые мы оставляем такими же, какими застали, а себе, умершим, сгинувшим, которые как родимся, так и погибаем, обещать вечную жизнь!»1180. В самом деле – оккультная идея вечности Космоса явно отрицается Библией. Мир создан во времени и мир исчезнет со временем (когда «времени уже не будет» – Откр. 10,6). А Бог и люди пребудут в Вечности. Это ровно противоположно теософии, утверждающей вечность своей любимой космической «материи», но отрицающей бессмертие человеческой личности.

Итак, со всей решительностью утверждаю: если бы апостолы были теософами, им не пришлось бы умирать за проповедь Евангелия.