Кураев А

УРОКИ СЕКТОВЕДЕНИЯ 2

высшего наслаждения" находится не в нем самом. Вот что обещает таким искателям духовных приключений Елена Рерих: "Никакой библейский Бог-Вседержитель, якобы сотворивший Землю и все звезды и Луну, чтобы светить ей, не может сравниться в Красоте и Истине с представлением Мощи и Ведения Великих Разумов, стоящий на ступенях Лестницы, Вершина которой теряется в Беспредельности"483.

Христианская любовь к Богу высмеяна, но лишь затем, чтобы явить собственную "Песнь песней": "Урусвати, Дочь Моя... Урусвати чует. Урусвати знает. Урусвати явит. Урусвати явлена чудо на земле зажечь", - кокетничает с Еленой Рерих ее космический наставник484.

И первой своей обязанностью этот новоявленный духовный наставник считает оповещение человека о том, что ему больше не нужно молиться словами "Отче наш". Христос зря утешил человечество тем, что у Него есть Отец. Оккультизм принес иную весть - "человечество есть великая Сирота"485.

Чтобы человек не слишком рано заметил, на что именно предлагается ему променять евангельскую веру в Христа-Спасителя, теософские трактаты заполняются псевдобогословским порожняком. ""Бог, боги, божественное, божественные сущности" и т. д., - подобные синонимические выражения в невообразимой и какой-то нарочито неряшливой неточности пестрят в сочинениях Штейнера, отливая разными оттенками, временами даже почти до теизма, но как правило, самого решительного пантеизма или космотеизма, даже политеизма или, что в данном случае есть одно и то же, и атеизма", - передает о. Сергий Булгаков свое впечатление от работ Штейнера486. То, что отец Сергий называет "неряшливой неточностью", мне представляется сознательным приемом. Пусть встречает человек знакомые слова в незнакомом контексте, пусть не замечает поначалу, как потрошатся смыслы этих привычных слов и как постепенно нагнетается в них новое содержание. Тогда он уже не удивится, обнаружив, что прежние слова больше и не нужны, потому что для их новых смыслов найдены другие слова и другие образы.

Лев Гумилев говорил, что "атеизмов не меньше, чем религий"487, и именно как "сложную систему мистического атеизма" он определял шаманизм488. После только что прочитанных строк Е. Блаватской и Е. Рерих очевидно, что гумилевское определение шаманизма замечательно подходит и для теософии.