Кураев А

ХРИСТИАНСТВО НА ПРЕДЕЛЕ ИСТОРИИ

неотмирность, безгрешность и "ангельская" кротость). Там такие духовные люди - а я... Нет, мне там не место. У человека формируется слишком завышенное, слишком идеализированное представление о жизни Церкви, а потом его взгляд падает на не то что бы даже грех, а просто на какую-то бытовую, земную подробность жизни церковных людей - и вот уже готово: "Я разочаровался..."

Я по себе помню, какие идеализированные представления о верующих людях были у меня в пору, когда я сам стоял еще на пороге веры ("Ум жаждет Божества, а сердце не находит..."). Монахи, думал я, - все такие аскеты, они в день кушают по одной просфорке и запивают ее ложечкой святой воды... Батюшки туалетом не пользуются... Семинаристы весь день ходят молитвенно сложив "ручки" на груди (как херувимы на католических картинках)... И вот однажды, едва ли не в первый раз сознательно-паломнически приехав в Лавру, я вдруг вижу на своем пути монаха очень крупного объема. Изумленный, я смотрю на него: мол, никакого "аскетизма"! Батюшка же неожиданно обращается ко мне и говорит: "А ты думаешь, отчего я такой толстый? Это потому что, когда я юношей был, я толстого монаха осудил!" Надо заметить, что в ту пору я и сам был еще вполне худенький...

Позднее мне один архиерей рассказывал, что он сам из-за такой бытовой мелочи едва не оказался вне священнослужения. Он приехал поступать в семинарию, пошел прямо с поезда на раннюю литургию - и вдруг увидел, что диакон, стоявший на солее в ожидании своей ектении, зевнул. "Ну все - вижу я теперь, какие они тут молитвенники и святые! - пронеслось в голове кандидата в семинаристы. - Все это лицемерие и показушество!" И ему стоило немало труда, чтобы распознать, откуда же взялся этот якобы благочестивый помысел, отогнать его от себя и все-таки вступить на путь служения Церкви.