Ирвин Ялом

МАМОЧКА И СМЫСЛ ЖИЗНИ ПСИХОТЕРАПЕВТИЧЕСКИЕ ИСТОРИИ

в комнате”. Эта фраза стала девизом, основным мотивом моего анализа: мой аналитик возвращался к этому снова и снова. Порой я смотрел на свою мать и думал, что должен любить ее, но если бы она была чужой, мне бы не нравилось в ней ничего.

— Вот теперь мы знаем кое-что очень важное о твоем контрпереносе, — сказал доктор Вернер. — Хотя ты призываешь своего пациента сблизиться, ты в то же время ненамеренно посылаешь ей сигнал: “Не приближайся”. Она может зайти слишком далеко и поглотить весь кислород. Без сомнения, она воспринимает это второе послание и реагирует именно на него. И позволь мне снова повторить: мы не можем скрыть своих чувств от пациента. Это урок сегодняшнего дня. И этот факт нельзя не выделить. Ни один опытный терапевт не может сомневаться в существовании бессознательного сопереживания.

— В твоих сексуальных чувствах к ней слишком много амбивалентности, — сказала Барбара. — Я поражена твоим отношением к ее груди — и желание, и отвращение. Тебе нравятся пуговицы на ее блузке, но они вызывают неприятие, потому что напоминают о матери.

— Да, — добавил Том, еще один из близких друзей Эрнста, — а потом ты смущаешься и начинаешь задаваться вопросом, смотрел ли ты на ее грудь. Со мной это тоже часто происходит.

— И твое сексуальное влечение, сопровождаемое желанием удрать? Что ты об этом думаешь? — спросила Барбара.

— Я, без сомнения, во власти темной примитивной фантазии о зубастом влагалище, — ответил Эрнст. — Но есть и еще что-то, что вызывает особенный страх.

Прежде чем заснуть, Эрнст еще раз спросил себя, может быть, ему стоит перестать встречаться с Мирной. Может быть, ей нужен терапевт женщина, размышлял он. Может быть, мои отрицательные чувства укоренились слишком глубоко и прочно. Но когда он поднял этот вопрос на семинаре, все, включая доктора Вернера, сказали: “Нет, не бросай это дело”. Им казалось, что основные проблемы Мирны с мужчинами быстрее разрешит терапевт мужчина. Слишком плохо, думал Эрнст: он на самом деле хотел сбежать.

Он еще раз прогнал в голове эту странную сегодняшнюю сессию. Хотя и во многом неприятную, включая очередное напоминание о плате, но в общем удачную — Мирна наконец-то заметила его присутствие в комнате. Она спорила с ним, спрашивала, нравится ли она ему, обсуждала с ним его комментарий о майке. Это было утомительно — но по крайней мере произошло что-то необычное, что-то настоящее.

По дороге на следующую сессию Мирна опять прослушала

ту