— вероятно, больше двух метров, — с темными гла¬зами и азиатскими чертами лица. Весь какой-то не-
Бессмертие: тайное знание Древней Руси
складный, несуразный и, тем не менее, очевидно занос¬чивый и самоуверенный тип. Несмотря на хорошую одежду и изящные очки в золотой оправе, украшавшие его лысую голову (что заставило меня невольно вспом¬нить моего питерского брата Андрония), впечатление он производил пугающее и скорее отталкивающее. Воз¬можно, это было связано с ужасными шрамами, избо¬роздившими его неправильной формы череп. «Выли¬тый Франкенштейн* !» — подумалось мне в первые же мгновения.
— Валерий Анатольевич Бергалов, — отрекомендо¬вался вошедший и продолжил, строго глядя на нас сквозь очки: — Заслуженный деятель искусств Алтай¬ского края, доктор исторических наук.
— Федор Иванович ***, столяр-плотник. Присажи¬вайтесь, угощайтесь, чем Бог послал, — радушно отве¬тил ведун.
Пришлось и мне нехотя представиться. Я решил, что имени будет вполне достаточно для подобного зна¬комства.
— Александр.
Бергалов одной рукой без напряжения положил свой, судя по всему, довольно увесистый чемодан на
* Франкенштейн — ученый, создавший чудовищного человека из кусков тел умерших людей и ожививший его с помощью электри¬чества. Часто этим именем называют само чудовище. Персонаж од¬ноименного романа Мэри Шелли (1797—1851) и многочисленных «фильмов ужасов», снятых по мотивам романа.
60 61Алекс Рон Гонсалес
Бессмертие: тайное знание Древней Руси
багажную полку под потолком вагона и куда-то ушел — видимо, за бельем.
— Ты его не бойся, Лександр, — тихо произнес ве¬дун, — а посмотри повнимательней. Человек-то он хо¬роший, но жизнь его шибко помяла.
Я увидел заброшенную горную шахту... ползущего по ней паренька с фонариком в руке и бойким пытли¬вым взглядом темных глаз. Вот он оказывается в ка¬ком-то большом просторном зале... что-то неясное... сбой картинки, как будто старая кинопленка порва¬лась и была неумело склеена с потерей нескольких кадров. Вот он с застывшим на лице выражением ужаса и восторга, обдирая локти и колени, карабкает¬ся к выходу, неловко задевает рассыпающиеся от вет¬хости деревянные подпорки... Уже виден свет в конце шахты — но каменный свод рушится... Вокруг тьма, и лишь вспышки боли освещают внутреннее простран¬ство угасающего сознания. Потом больница в райцен¬тре. Инвалидность. Пропущенный год занятий в шко¬ле, сторонящиеся его бывшие и новые одноклассни¬ки. Одиночество. Бешеное желание жить, и еще... желание вновь