Анна Ахматова

Серебряная ива. Авторский сборник

весело кораблю!»

Горло тесно ужасом сжато,

Нас в потемках принял челнок…

Крепкий запах морского каната

Задрожавшие ноздри обжег.

«Скажи, ты знаешь наверно:

Я не сплю? Так бывает во сне…»

Только весла плескались мерно

По тяжелой невской волне.

А черное небо светало,

Нас окликнул кто-то с моста,

Я руками обеими сжала

На груди цепочку креста.

Обессиленную, на руках ты,

Словно девочку, внес меня,

Чтоб на палубе белой яхты

Встретить свет нетленного дня.

Июнь 1914

Слепнево

«Побег» написан Ахматовой для альбома молоденькой родственницы Гумилева Ольги Кузьминой-Караваевой.

Не исключено, что загадочный сюжет стихотворения связан с трагической историей шхуны «Святая Анна», отправившейся в полярное путешествие в августе 1912 года прямо от причала в центре Петербурга – у Николаевского моста. Капитан «Святой Анны», сын сослуживца А. А. Горенко и начальника Морского главного штаба Георгий Львович Брусилов учился в Морском кадетском корпусе одновременно со старшим братом Гумилева – Митей. Экспедиция «Святой Анны», которая должна была доказать, что Северный морской путь может стать торговым, коммерчески выгодным трактом, бесследно затерялась в белом безмолвии Арктики. Однако в течение нескольких лет была надежда, что дрейфующие льды вынесут «Святую Анну» к берегам Шпицбергена. Имя ее капитана Георгия Брусилова, героя Цусимы, не сходило с первых полос русской прессы, а у барышень был особый резон интересоваться судьбой «Святой Анны». Дело в том, что в экспедиции была женщина. И не какая-то дама полусвета, а молоденькая девушка из хорошей генеральской семьи, приятельница кузин Георгия Львовича. Вообще-то двадцатилетняя Ерминия Жданко должна было доплыть с брусиловцами лишь до Архангельска, но она только что окончила курсы сестер милосердия, и когда выяснилось, что команда «Святой Анны» осталась без судового врача, отказалась, как было договорено с родными, сойти на берег. Однако русским барышням, особенно провинциальным, в мужественном поступке генеральской дочки виделось что-то исключительно романтическое: побег, любовное приключение – почти по Игорю Северянину:

Я вскочила в Стокгольме на летучую яхту,

На крылатую яхту из березы карельской.

Капитан, мой любовник, встал с улыбкой на вахту,

Закружился пропеллер белой ночью апрельской.

* * *

Ты мог бы мне сниться и реже,

Ведь часто встречаемся мы,

Но грустен, взволнован и нежен

Ты только в святилище тьмы.

И слаще хвалы серафима

Мне губ твоих милая лесть…