Карлос Кастанеда

Сказки о силе 1974г

ему, что не нуждаюсь в том,

чтобы доказывать что-либо самому себе, и что я вполне удовлетворен тем, что

разговариваю с ним. Дон Хуан не мог перестать смеяться. Наконец он сказал,

что это позор, что дон Хенаро не может насладиться такой великолепной

сценой.

- Видишь ли, если тебе не интересно позвать Хенаро, то мне интересно, -

сказал он решительным тоном. - мне нравится его компания.

Во рту у меня появился ужасно кислый привкус. Капли пота побежали у

меня с бровей и с верхней губы. Я хотел что-нибудь сказать, но сказать было

действительно нечего.

Дон Хуан бросил на меня долгий изучающий взгляд. - Давай, - сказал он.

- воин всегда готов. Быть воином это не значит просто желать им быть. Это

скорее бесконечная битва, которая будет длиться до последнего момента нашей

жизни. Никто не рождается воином. Точно так же, как никто не рождается

разумным существом. Мы сами себя делаем тем или другим. Подтянись, я не

хочу, чтобы Хенаро увидел тебя таким дрожащим.

Он поднялся и прошелся взад-вперед по чистому полу веранды. Я не мог

остаться бесстрастным. Моя нервозность была настолько интенсивной, что я не

мог больше писать и вскочил на ноги.

Дон Хуан заставил меня бежать на месте, обратясь лицом к западу. Он

заставлял меня делать такие же движения ранее в различных обстоятельствах.

Идея состояла в том, чтобы извлечь силу из сгущающихся сумерек, подняв руки

к небу с расставленными пальцами как веер, а затем сжимать их с силой, когда

руки находятся в средней точке между горизонтом и зенитом.

Упражнение подействовало, и я почти сразу успокоился и подтянулся.

Однако я не мог не удивиться тому, что случилось со "старым мной", который

никогда не мог расслабиться настолько полно, выполняя эти простые и

идиотские движения.

Я хотел сконцентрировать все свое внимание на той процедуре, которой

дон Хуан, без сомнения, последует, чтобы вызвать дона Хенаро. Я ожидал

каких-нибудь потрясающих поступков. Дон Хуан встал на краю веранды лицом к

юго-востоку, прижал руки ко рту и закричал: "Хенаро! Приди сюда!"

Секундой спустя Хенаро вышел из чапараля. Оба они сияли. Они

практически танцевали передо мной. Дон Хенаро очень приветливо приветствовал

меня, а затем уселся на молочную флягу.

Что-то было ужасно не так со мной. Я был спокоен, не озадачен, какое-то

невероятное состояние безразличия и оцепенения охватило все мое существо.

Казалось, я сам наблюдаю за собой из какого-то укромного места.

Бесцеремонным образом я стал рассказывать дону Хенаро, что во время своего

последнего визита он испугал меня чуть ли не до смерти, и что даже во время

моего опыта с психотропными растениями я не бывал в состоянии такого полного

хаоса. Они оба приветствовали мои заявления как будто я делал их, чтобы

намеренно рассмешить. Я засмеялся вместе с ними.

Очевидно они сознавали состояние моей эмоциональной онемелости. Они

наблюдали за мной, подшучивали надо мной, как если бы я был пьяным. Что-то

во мне отчаянно билось, чтобы обратить ситуацию во что-либо знакомое. Я

хотел быть озабоченным и испуганным.

В конце концов дон Хуан плеснул мне в лицо воды и сказал, чтобы я сел и

записывал. Он сказал, как делал это и раньше, что или я буду записывать, или

я умру. Простое действие записывания нескольких слов вернуло назад мое

знакомое настроение. Казалось, что-то опять стало кристально чистым. Что-то

такое, что секундой ранее было мутным и немым.

Пробуждение моего обычного меня означало также пробуждение моих обычных

страхов. Как ни странно, я менее боялся бояться, чем быть неиспуганным.

Знакомость моих старых привычек в независимости от того, какими неприятными

они были, была восхитительным лекарством.

Я полностью сообразил тогда, что дон Хенаро просто вышел из чапараля.

Мои обычные процессы начали функционировать. Я начал с того, что отказался

думать или рассуждать о событии. Я пришел к решению, ни о чем его не

расспрашивать. На этот раз я собирался быть молчаливым свидетелем.

- Хенаро прибыл опять исключительно для тебя, - сказал дон Хуан. Дон

Хенаро опирался о стену дома, прислонившись к ней спиной, в то время как

сидел на прогнутой молочной фляге. Он выглядел так, как будто ехал верхом на

лошади. Руки его находились перед ним, создавая впечатление, что он держит

уздечку коня.

- Это правда, Карлитос, - сказал он и остановил молочную флягу на

землю.

Он спешился, перекинув правую ногу через воображаемую шею лошади, а

затем прыгнул на землю. Его движения были столь совершенны, что дали мне