Семир

Юг Индии

оживленной Кумамелы. Неслучайно зеленый и оранжевый — цвета индийского флага. Ещё белый — но он более относится к мусульманской части Индии.

Храм Менакши привык к туристам, и проблем со входом нет — лишь как и везде надо снять обувь и дать за это монетку. Внутри висит объявление с перечеркнутым фотоаппаратом и подпись, что делать снимки можно в определенное время и за это надо платить. По крайней мере всё ясно. Снаружи фотографировать можно. Да у алтарей со святынями стоят служители в полицейской форме, чтобы не допускать туда иностранцев.— Так что одеть сари было отнюдь не лишнее, особенно если учесть, что в его складках легко прячется висящий на плече фотоаппарат. Я свободно проходила во все места — правда, фотографировать внутри всё равно было темно, и снять великолепие внутреннего убранства у меня не получилась. Когда я всё же попыталась снять отливающие всеми цветами радуги скульптурные сцены 'Рамаяны' и 'Махабхараты' на фоне золотых колонн, под разноцветными лепестками мандал на потолке недалеко от входа в одно из святилищ, полицейские, там стоявшие, решили мне сказать свое 'Hindu only', но очень ненавязчиво. И я тоже ответила: 'Ах, да? Хорошо, я понимаю',— и слилась с сотнями индусов, вереницей проходивших мимо.

Внутрь этого храма полезнее было бы взять блокнот — а так приходится восстанавливать все по памяти. Но люди, чувствующие Индию, обычно путешествуют по ней не в том настрое, чтобы делать путевые заметки. Об этой стране не нужно ничего помнить — в ней прямо сразу надо жить. В таком настроении я зашла с утра пораньше в первое во внутренней части храма жилище богини Менакши, где за вышитым зеленым покрывалом с её образом находится золотая статуя с огромными серьгами, доходящими до плеч, и многоэтажно-высокой круглой короной на голове.

История рассказывает о Менакши, что она была царевной: прекрасной, с огромными глазами: как у рыб,— откуда её имя 'рыбьеглазая'. Но почему-то она имела столь же выразительную третью грудь — о ней напоминает круглое украшение на фигуре статуи, с драгоценным камнем в точке сердечной чакры. Это указало на её избранничество троеоким богом. Контакт с ним произвел столь целительное действо, что внешний дефект её фигуры исчез. И она вышла замуж за своего вечного супруга — у которого в древние времена жен было, наверно, не меньше, чем у Зевса. Ведь арии-индусы религиозно оправдывали присоединение новых территорий не с меньшей фантазией, чем греки. Хотя, конечно, по количеству невест никто не смог превзойти Христа.

Быть может, кому-то покажется, что это уже другая история. Но если смотреть из глубины веков, то та же самая. И почему бы богине-матери, кормящей весь мир, не иметь третью грудь в сердечном центре, если Богородица с иконы Троеручницы помогает людям третьей рукой?

Индусы отчасти правы, что не показывают иностранцам свои алтари: статуя Менакши уникальна, но украшениями или надеваемым на неё сари приближена к человеческому быту, а потому эстетически, быть может, не столь впечатляюща, как скульптуры у входа и по периметру святилищ, искусно выгравированные из камня. Не хочется говорить: каменные статуи, потому что это словосочетание никак не отражает их изящества и поворотов их тел, будь то боги или животные, львы или кони, прелестные апсары (индийские нимфы) или могучие герои. Не помню, кто из мифических персонажей охраняет вход в жилище Менакши, но какая-то логика в этом есть: слишком простая, чтобы я её запомнила. Полицейские следят за порядком поодаль, не смешиваясь со статуями. Священник, как и везде, периодически выносит из алтаря поднос с огнем: очищая руку над которым, верующие берут у него порошок красной краски и касаются ею лба.

Во втором по значимости алтаре со святыней (по-английски, шрайн) обращаются, как мне сначала показалось, к какому-то святому, а потом я решила, что к самому Шиве — или его ипостаси, может и в виде святого. Краска его белая. Белый с красным образуют символ Шивы и его невесты: три белые полосы и красная точка в центре третьего глаза.