Карлос Кастанеда

Внутренний огонь (Часть 2)

по кругу на этой плоской вершине.

- Через минуту вы должны будете намеренно заставить сдвинуться свою

точку сборки, - сказал он. - И никто не поможет вам, - теперь вы одиноки.

Вы должны понять, что намерение начинается с команды.

- Древние видящие обычно говорили, что если воины собираются иметь

внутренний диалог, они должны иметь соответствующий диалог. Для древних

видящих это означало диалог о колдовстве и усилении самоотражения. Для

новых видящих это не означает диалога, а отрешенную манипуляцию намерением

посредством трезвых команд.

Он все снова и снова повторял, что манипулирование намерением

начинается с отдачи самому себе команды. Затем команда повторяется до тех

пор, пока она не станет командой орла, ну а потом точка сборки сдвигается,

когда достигнут момент внутреннего безмолвия.

Тот факт, что такой момент возможен, сказал он, имеет чрезвычайную

важность для видящих, как новых, так и древних, но по диаметрально

противоположным соображениям. Знание этого позволяло древним видящим

сдвигать свою точку сборки в немыслимые позиции сновидения в неизмеримом

неведомом. Для новых видящих это означает отказ от того, чтобы быть пищей:

избежать орла путем сдвига точки сборки в особую позицию сновидения,

называемую полной свободой.

Он объяснил, что древние видящие открыли, что можно привести точку

сборки к пределам известного и удерживать ее там неподвижно в состоянии

первичного повышенного сознания. Из этой позиции они видели возможность

медленно сдвигать точку сборки уже постоянно в другие позиции за границы

этого предела - изумительный подвиг смелости, однако лишенный трезвости,

поскольку они никогда не могли вернуть обратно свою точку сборки или,

возможно, не хотели.

Дон Хуан сказал, что эти авантюристы, поставленные перед выбором

умереть в мире обычных дел или в неведомых мирах, неизбежно избирали

последнее, а новые видящие, осознав, что их предшественники избирали всего

навсего место своей смерти, поняли суетность всего этого: тщетность борьбы

за контроль над своими собратьями-людьми, тщетность сборки других миров и,

самое главное, тщетность довольства собой.

Он сказал, что одним из наиболее счастливых решений, которое приняли

новые видящие, было решение никогда не позволять своей точке сборки

постоянно сдвигаться в какую-либо другую позицию, кроме повышенного

состояния сознания. Из этой позиции они в действительности разрешили свою

дилемму тщетности и нашли, что решение состоит не просто в том, чтобы

выбрать другой мир, где умереть, но в избрании полного сознания, полной

свободы.

Дон Хуан заметил, что, избрав полную свободу, новые видящие

непреднамеренно продолжили традицию своих предшественников и стали ядром

победителей смерти.

Он объяснил, что новые видящие открыли, что если точку сборки

заставлять постоянно сдвигаться до границ неведомого, а затем возвращать к

позиции на границе известного и потом вдруг ее внезапно освободить, она

проносится, как молния, по всему кокону человека, сразу настраивая все

эманации внутри кокона.

- Новые видящие зажигаются силой настройки, - продолжал дон Хуан. -

силой воли, которую они обратили в силу намерения путем безупречной жизни.

Намерение - это настройка всех янтарных эманаций сознания, так что

правильно будет сказать, что полная свобода означает полное сознание.

- Это то, что все вы собираетесь сделать, дон Хуан? - спросил я.

- Да, мы, конечно, собираемся, если у нас достаточно энергии, -

ответил он. - свобода - это дар орла человеку. К сожалению, очень мало

людей сознает, что все, в чем мы нуждаемся, чтобы принять этот

великолепный дар - это иметь достаточно энергии.

- Если это все, в чем мы нуждаемся, то мы должны, видимо, стать

скупцами по отношению к энергии.

После этого дон Хуан перевел нас в состояние обычного сознания. В

сумерках Паблито, Нестор и я прыгнули в пропасть, а дон Хуан и партия

нагваля зажгли себя внутренним огнем. Они вошли в состояние полного

сознания, поскольку имели достаточно энергии для того, чтобы принять дар

свободы, отпугивающий ум.

Паблито, Нестор и я не умерли на дне этого ущелья, как не умер ни

один из учеников, которые прыгали раньше, поскольку мы никогда не достигли

его дна: все мы под воздействием такого мощного и непостижимого акта, как