Рудольф Штайнер

Философия свободы (Часть 1)

я должен хотеть чего-либо, то мне в зависимости от обстоятельств

глубоко безразлично, могу ли я также и сделать это. Если вследствие моего

характера и господствующих вокруг меня обстоятельств мне навязывается

какой-нибудь мотив, который для моего мышления оказывается неразумным, то

мне следовало бы даже радоваться невозможности сделать то, чего я хочу.

Дело не в том, могу ли я привести в исполнение принятое решение, а в

том, как возникает во мне это решение.

Отличие человека от всех других органических существ лежит в его

разумном мышлении. Способностью к деятельности он владеет сообща с другими

организмами. Если для освещения понятия свободы человеческой .деятельности

мы будем искать аналогии в животном мире, то от этого мы ничего не выиграем.

Современному естествознанию милы такие аналогии. И когда ему удается найти у

животных что-либо, похожее на человеческое поведение, оно полагает, что тем

самым затронут самый важный вопрос науки о человеке. К каким недоразумениям

приводит это мнение, видно, например, из книги П. Рэ 'Иллюзия свободы воли',

1885, в которой он говорит о свободе следующее: 'Если нам кажется, что

движение камня необходимо, а хотение осла не необходимо, то это легко

объяснить. Ведь причины, движущие камень, находятся вовне и видимы. Причины

же, вследствие которых осел хочет, - находятся внутри его и невидимы: между

нами и местом их деятельности находится черепная коробка осла... Мы не видим

причинной обусловленности и думаем, следовательно, что ее нет. Хотя хотение,

говорим мы, и есть причина того, почему осел повернулся, но само оно не

обусловлено - оно есть абсолютное начало'. Итак, и здесь снова просто

оставляются без внимания такие поступки человека, при которых ему присуще

сознание причин своего поведения, ибо Рэ провозглашает, что 'между нами и

местом их деятельности находится черепная коробка осла'. Что существуют

поступки, - правда, не осла, а человека, - при которых между нами и

поступком лежит осознанный мотив, об этом Рэ, судя уже по этим его словам,

даже и не подозревает. Несколькими страницами ниже он подтверждает это еще и

в следующих словах: 'Мы не воспринимаем причин, которыми обусловливается

наше хотение, и оттого мы думаем, что оно вообще не обусловлено причинно'.

Но довольно примеров, доказывающих, что многие борются против свободы,

не зная при этом, что такое свобода вообще.

Само собой разумеется, что не может быть свободным поступок, о котором

совершающий его не знает, почему он его совершает. Но как обстоит дело с

поступком, причины которого известны? Это приводит нас к вопросу: каково

происхождение и значение мышления. Ибо без познания мыслительной

деятельности души невозможно понятие знания о чем-либо, следовательно - и о

каком-либо поступке. Познав, что означает вообще мышление, нам будет легко

уяснить и ту роль, которую мышление играет в человеческой деятельности.

'Только мышление делает душу, которой одарено и животное, духом', -

правильно замечает Гегель, и оттого мышление налагает и на человеческую

деятельность свой своеобразный отпечаток.

Этим отнюдь не сказано, что вся наша деятельность вытекает из трезвых

соображений нашего рассудка. Я совершенно далек от того, чтобы признавать за

человеческие, в высшем смысле слова, только те поступки, которые возникают

из отвлеченного суждения. Но как только наша деятельность поднимается над

областью удовлетворения чисто животных влечений, наши побудительные причины

всегда оказываются пронизанными мыслью. Любовь, сострадание, патриотизм -

вот движущие силы деятельности, не поддающиеся разложению на холодные

понятия рассудка. Говорят: сердце, душа вступают здесь в свои права. Без

сомнения. Но сердце и душа не создают побудительных причин для деятельности.

Они их предполагают и принимают в свою сферу. В моем сердце возникает

сострадание, когда в моем сознании появляется представление о возбуждающем

сострадание лице. Путь к сердцу проходит через голову. Не является

исключением здесь и любовь. Когда она не является просто проявлением

полового влечения, она основывается на представлениях, образуемых нами о

любимом существе. И чем идеальнее эти представления, тем большее блаженство

дает любовь. Также и здесь мысль является родительницей чувства. Говорят: