Л.Н.Толстой

Греческий учитель Сократ

меня из

тюрьмы живым; живым – но уж не тем человеком, каким я вошел в нее, а выведете

обманщика. Этого ли вы хотите?

Чувствовал Критон, что Сократ прав, но не мог еще отказаться от мысли спасти его.

– Кто тебя знает, тот не поверит тому, что ты обманщик; ты обманешь только тех

дурных людей, которые несправедливо осудили тебя, – сказал Критон. – Другие только

будут радоваться твоему спасению.

– Нет, Критон, – твердо отвечал Сократ. – Я обману не только врагов своих, но и всех

людей и изменю своей совести. Я всю жизнь учил, что человек никогда не должен поступать

несправедливо; если же я сам так поступлю, то кто же потом поверит мне, поверит тому,

чему я учу? Я уйду от тюрьмы, от врагов, но куда я уйду от голоса своей совести? Оставь

несбыточное намерение, друг Критон, будем вместе мужественно готовиться к неизбежному.

Понял Критон, что не спасти им учителя, и с грустью пошел сказать об ответе Сократа

другим ученикам.

XII. ПОСЛЕДНЯЯ БЕСЕДА СОКРАТА

Настал день казни. По тогдашнему обычаю, она совершалась перед заходом солнца. С

утра собрались к дверям тюрьмы ученики Сократа. Многие из них горько плакали.

Вышел тюремный сторож и сказал ожидавшим:

– Сейчас снимут с Сократа кандалы, тогда впущу вас.

Немного спустя отворили двери тюрьмы. Ученики застали Сократа на постели, его

только что расковали. Около постели стояла его жена и держала на руках младшего ребенка.

Увидя учеников мужа, она, рыдая, сказала:

– В последний раз они идут к тебе, Сократ, в последний раз будут тебя слушать. Это

последняя твоя беседа с ними.

Жена убивалась, рвала на себе волосы. Сократ попросил учеников, чтобы ее увели

домой.

Он захотел встать, но ноги его сильно отекли и болели от тяжелых оков. Он стал тереть

их, и ему стало легче.

– Вот заметьте, друзья, – сказал он ученикам, – что от всякого страдания недалеко и

утешение. Давно ли нога эта страдала от тяжести кандалов; теперь зато как хорошо, легко?

Так бывает и при всяком страдании. Теперь уж я встать могу.

Ученики окружали Сократа, им хотелось и говорить и слушать его, но им трудно было

промолвить слово от слез, и думать они могли только о страшном смертном часе Сократа, о

горькой разлуке, но об этом не решались заговорить. Учитель понял, что у них было на

душе.

– Вижу, знаю я, что вам жаль меня и не только жаль, но и страшно за меня. Как же мне

вас утешить и ободрить? Посмотрите на меня. Я спокоен, ни о чем не жалею и ничего не

страшусь. На душе у меня легко и светло. Жизнь свою я кончаю в темнице, присужден к

казни. Люди считают это позором, но разве можно считать это позором, когда страдаешь за

правду, а не за какое-нибудь дурное постыдное дело? Люди оклеветали, осудили меня, но я

не могу гневаться на них, ненавидеть их. Я знаю, что они поступили так по неразумению

своему. Я укорял их, указывал им на их ошибки для их же блага, а они не поняли меня и

сочли это за зло с моей стороны. Они поступили как неразумные дети. Я поясню это

примером. Положим, что к больным детям приставлен был человек, который исполнял все

их желания, а потом пришел другой, лекарь, и стал стараться только о том, чтобы вылечить

их. Кого, думаете, пожелали бы оставить при себе больные дети? Конечно, того, кто ни в чем

не перечил им, а от лекаря старались бы избавиться. Они сказали бы: этот человек мучит нас,

запирает, не дает нам пить и есть вволю, заливает горьким лекарством, режет, прижигает.

Прогоним его, еще лучше сделаем, чтобы он никак не мог вернуться к нам. Мои противники

так же не поняли меня, как дети лекаря.

Сказав это, Сократ остановился, заметив, что Критон хочет ему что-то сказать.

– Сократ, – сказал Критон, – ты знаешь, что нам дорого каждое твое слово, но просим

тебя, перестань говорить. Тюремщик только что сказал нам, что если кто в последние часы

много и горячо разговаривает, на того яд медленнее действует, и придется больше его

выпить.

– Поблагодарите тюремщика за совет, друзья мои, – отвечал Сократ, – и попросите от

меня побольше приготовить яду. Я готов выпить его не один, а два и три раза, если будет

нужно. Яд сделает свое дело, когда настанет время, до тех пор давайте мирно беседовать.

Мне еще о многом хочется говорить с вами. Сядьте ближе ко мне.

Сократ сидел на постели, а ученики уселись вокруг него, как кто мог.

Ближе всех к Сократу сидел ученик Федон. У него были прекрасные длинные волосы, и

Сократ любил во время бесед гладить и перебирать их. Так и в этот раз Федон сидел на