различные вещества здешнего мира. Постепенно она отвыкла от земли и
от земных привычек и только изредка, во сне, возвращалась к своим
родителям.
Не оставляйте никогда без внимания снов, касающихся умерших
людей. Такие сны имеют всегда какой-нибудь смысл. Они передают не
всегда верно, ибо дверь между обоими мирами чрезвычайно узка, и
мысли часто искажаются, переходя из одного мира в другой. Но не забывайте,
что мы, все же можем общаться с вами этим путем. Я являлся
к вам во сне, стоя за решеткой окруженного стеной сада, в котором
вы были заключены. Я улыбался и делал знак, чтобы вы подошли ко
мне; но я вовсе не хотел, чтобы вы остались здесь со мной. Я хотел,
чтобы вы пришли сюда в духе; хотя для меня легче, чем для вас, переходить
в наш мир.
Доброй ночи.
Письмо 20
ЧЕЛОВЕК, НАШЕДШИЙ БОГА
Мне кажется, нет лучшего способа приобщить вас к здешней жизни,
такой необычной для вас, как рассказать вам мои впечатления с
мужчинами и женщинами, которых я встречаю здесь.
Я как то говорил вам, что встречаю здесь больше святых, чем
философов, и мне хочется рассказать вам о человеке, который производит
на меня впечатление неподдельного святого. Да, здесь есть маленькие
святые и большие святые, так же, как есть маленькие и большие
грешники.
Однажды я шел по вершине горы. Я говорю "шел", хотя передвижение
делается здесь без всяких усилий, но это почти то же самое.
На вершине горы я увидал человека, стоявшего в одиночестве. Он
смотрел вдаль, но я не мог видеть то, на что он смотрел. Он был
сосредоточен и был в общении с самим собою или с кем-то, кого я не
мог видеть.
Я ждал некоторое время. Под конец, глубоко вздохнув, ибо мы
дышим здесь, он повернулся ко мне и сказал с доброй улыбкой:
— Не могу ли я вам служить, брат?
Я был смущен, чувствуя, что, может быть, помешал какому-то
невидимому для меня общению.
— Если это не слишком смело с моей стороны, — сказал я, — я бы
попросил вас сказать мне, о чем вы думали, стоя здесь и глядя в
пространство?
Я чувствовал, что этого не следовало делать; но мое серьезное
желание научиться всему, доступному для меня, заслуживало прощения,
и меня прощали.
У этого человека было прекрасное лицо без бороды и юношеский
огонь в глазах. Одежда его говорила, что он очень мало думает о
своей внешности.
Он посмотрел на меня молча и затем сказал:
— Я стремился приблизиться к Богу.
— А что есть Бог? — спросил я. — И где Бог?
Он улыбнулся. Я никогда не видал такой улыбки.
— Бог всюду, — ответил он. — Бог есть.
— Что же он такое? — настаивал я, и снова он повторил, но уже
с другим ударением:
— Бог есть.
— Что же вы хотите этим сказать? — спросил я.
— Бог есть, Бог есть, — повторил он.
Не знаю, каким путем передалось мне значение его слов, может
быть путем симпатии, но в моем сознании внезапно вспыхнуло, что
когда он говорил "Бог есть", он хотел выразить полнейшее осуществление
Бога, какое только возможно для духа; а когда он говорил
"Бог есть", он хотел этим выразить, что ничего и не существует,
кроме Бога.
По всей вероятности, на моем лице отразилось то, что я чувствовал,
судя по следующим словам святого:
— Разве вы сами не знаете, что Он есть, и что всё, что
существует, есть Он?
— Я начинаю чувствовать, что вы подразумеваете, — ответил
я, — хотя сам я могу чувствовать лишь очень слабо.
Он улыбнулся и ничего не ответил; но во мне роились вопросы.
— Когда вы были на земле, много думали вы о Боге? — спросил я.
— Всегда. Я очень мало думал о чем-нибудь другом. Я искал Его
всюду, но только по временам вспыхивало во мне сознание о Его истинной
сути. Иногда, когда я молился — а я молился много — во мне
возникал внезапный вопрос: чему ты молишься? И тогда вырывался
громкий ответ: Богу! Я молюсь Богу! Но хотя я молился ему ежедневно
в течение многих лет, только временами вспыхивало во мне истинное
сознание Бога. Но настал час — я был тогда один в лесу — когда
пришло великое откровение. Оно пришло не в виде определенных слов,
но скорее как безмолвное и безобразное чудо, слишком великое для
ограниченной мысли. Я упал на землю и, вероятно, потерял сознание,
так как через некоторое время — как долго, я не знаю — я пробудился
и, поднявшись с земли, стал смотреть вокруг. И тогда я постепенно
вспомнил пережитое; оно оказалось слишком велико, не по силам моим,
когда я его испытывал.
— Выразить в словах это великое, слишком великое для моей
смертной природы, я сумел только в таких словах: "Все, что есть —
есть