раскрыть тайны Вселенной. Впрочем, и научное его творчество носило в известной степени магический оттенок решения проблем приходили к нему интуитивно, и форму логических доказательств он придавал им лишь впоследствии.
Ньютон тщательно скрывал рукописи, носившие, по его мнению, чисто умозрительный характер, и только теперь, триста лет спустя, они были найдены в университетской библиотеке в Иерусалиме.
Примечателен в связи с темой настоящей книги отрывок одной из неопубликованных работ Ньютона: Как все вокруг нас кишит живыми существами (не только земля животными, океан рыбой, а воздух птицами, но так же и любая капля воды, тела и кровь животных и любые природные жидкости заселены бесчисленными живыми существами, настолько маленькими, что они невидимы без волшебного стекла), так и небеса над нами могут быть заполнены существами, чья природа нам непонятна. Кто глубоко задумается над странной и удивительной природой жизни и устройством животного мира, тот подумает, что нет ничего невозможного для природы, ничего слишком трудного для всемогущего Бога. И как планеты остаются на своих орбитах, так и любые другие тела могут существовать на любом расстоянии от Земли, и, более того, могут быть существа, обладающие способностью передвижения в любом направлении по желанию или остановки в любой области небес, чтобы наслаждаться обществом себе подобных, а через своих вестников или ангелов управлять Землей и сообщаться с самыми отдаленными уголками. Так, все небеса или любая их часть может быть жилищем для блаженных; а Земля в то же время будет в их власти. Иметь свободу и власть над всеми небесами и возможность выбора наилучших мест для заселения может быть гораздо более счастливым уделом, чем привязанность к какому-либо одному месту.
Своей трагической раздвоенностью Ньютон олицетворяет ту точку в истории человеческого мышления, когда это мышление, надолго разделившись, пошло по двум взаимоисключающим и таким различным путям. Быть может, это разделение произошло несколько раньше или несколько позже - ведь после Ньютона был и великий мистик, ученый и инженер Эммануэль Сведенборг, и гениальный Иоганн Вольфганг фон Гете, и венецианский врач и астролог Франц Антон Месмер, и немецкий промышленник и химик Карл фон Рейхенбах, и знаменитый физик и спиритист Вильям Крукс, и великий химик и тоже спиритист А.М. Бутлеров, - вероятнее всего, точки как таковой просто не было и не могло быть - была область расслоения человеческого мышления, где одна его ветвь начала стремительно развиваться в сторону чисто экспериментальной, воспроизводимой, основанной на чувственно воспринимаемой информации и имеющей ясный прагматический уклон научной мысли, и, потерявшей всякое значение и авторитет, мистической традиции, видящей во внечувственном, интуитивном познании основной инструмент изучения мира, большая часть которого, в соответствии с этой традицией, недоступна для сенсорного восприятия. Однако сколь странным бы это ни показалось, мистицизм с ростом научного знания, с умножением достижений науки не только не теряет своих последователей, но и обретает новых. В ряду причин этого феномена называют и бездушие, бесчеловечность современной науки, где человек представляется всего лишь винтиком в механистической и детерминистской картине мира, и бездуховность общества, взаимопитаемая системой сложных обратных связей с бездушием науки, и принимаемая в качестве вполне естественной тяга человека к необычному, и излюбленный критиками тезис о все еще имеющейся недостаточной образованности, и целый ряд других, в том числе и экономических, и социальных, и идеологических, и Бог весть каких еще причин - об этом писали и пишут многие исследователи этого феномена. Здесь, наверное, следует еще раз обратить внимание на еще один источник, не всегда правильно и справедливо именуемых мистическими или оккультными, увлечений современного человека. Причина этого неиссякаемого любопытства и интереса заключена в постоянно растущем числе сиротских фактов, того остатка, имеющегося ныне в любой развитой отрасли знания, для которого существующие теории оказываются слишком тесны. Эти неудобоваримые факты приходится либо обламывать, укладывая в строгие рамки общепринятых и в общем-то прекрасно работающих теорий, либо заметать под ковер, объявляя