Говард Ф.Лавкрафт

Заброшенный дом

случилась в 1861 году и которые за всеми треволнениями,

вызванными начавшейся войной, были преданы забвению. Кэррингтон Гаррис,

последний из рода по мужской линии, относился к дому как к заброшенному и до

некоторой степени живописному объекту преданий но лишь до той поры, пока я

не поведал ему о своем эксперименте. И если прежде он намеревался сравнять

особняк с землей и построить на его месте многоквартирный дом, то после

беседы со мной решил оставить его на месте, провести в него водопровод и

впустить жильцов. Так он и сделал и не имел никаких затруднений. Кошмар

навсегда оставил дом.

3

Нетрудно представить, какое сильное впечатление произвели на меня

семейные хроники Гаррисов. На всем протяжении этой довольно длинной повести

мне мерещилось неотвязное и неотступное тяготение неведомого зла,

превосходящего любое другое из существующих в известной мне природе; было

также очевидно, что зло это связано с домом, а не с семьей. Впечатление мое

подтверждалось множеством разрозненных фактов, с грехом пополам сведенных

моим дядей в подобие системы: я имею ввиду предания, бытовавшие среди слуг,

газетные вырезки, копии свидетельств о смерти, выданных врачами-коллегами

дядюшки, и тому подобные вещи. Вряд ли мне удастся привести здесь этот

материал в полном объеме, ибо дядюшка был неутомимым собирателем древностей

и испытывал живейший интерес к страшному дому; могу упомянуть лишь несколько

наиболее важных моментов, заслуживающих внимания хотя бы потому, что они

регулярно воспроизводятся во многих сообщениях из самых различных

источников. К примеру, прислуга в своих сплетнях практически единодушно

приписывала неоспоримое верховенство в дурном влиянии затхлому и затянутому

плесенью погребу дома. Некоторые слуги в первую очередь, Энн Уайт, никогда

не пользовались кухней в погребе, и, по меньшей мере, три легенды

повествовали о причудливых, напоминающих людей или бесов, очертаниях,

которые принимали корни деревьев и налеты плесени в погребе. Эти последние

сообщения особенно глубоко задели меня в связи с тем, что я видел

собственными глазами, когда был ребенком; однако у меня создалось

впечатление, что самое главное в каждом из этих случаев было в значительной

мере затемнено добавлениями, взятыми из местного ассортимента рассказов о

привидениях для публичного пользования.

Энн Уайт, со своими эксетерскими суевериями, распространяла наиболее

экстравагантную и, в то же время, наиболее последовательную версию, уверяя,

что прямо под домом находится могила одного из тех вампиров, то есть

мертвецов с сохранившимся телом, питающихся кровью или дыханием живых людей,

и чьи богомерзкие легионы высылают по ночам в мир свои образы или призраки,

дабы те охотились за несчастными жертвами. Для уничтожения вампира

необходимо, как советуют всеведущие старушки, его откопать и сжечь у него

сердце или по крайней мере, всадить ему в сердце кол. Именно та

настойчивость, с которой Энн требовала проведения раскопок в погребе, и

стала решающей причиной для ее увольнения.

Тем не менее, ее небылицы имели широкую и благодарную аудиторию и

принимались на веру тем охотнее, что дом действительно стоял на том месте,

где раньше находилось кладбище. Для меня же все значение этих историй

заключалось не столько в упомянутом обстоятельстве, сколько в том, как

замечательно они увязывались с некоторыми другими фактами в частности, с

жалобами вовремя уволившегося слуги Береженого Смита, который жил в страшном

доме намного раньше Энн и совершенно не был знаком с ней, на то, что по

ночам нечто отсасывает у него дыхание ; со свидетельствами о смерти четырех

жертв лихорадки, выданными доктором Чедом Хопкинсом в 1804 году и

сообщающими о том, что у покойников наблюдалась необъяснимая нехватка крови;

и, наконец, со смутными обрывками бреда несчастной Роуби Гаррис, сетовавшей

на острые зубы полуневидимого чего-то с тусклым взглядом.

Как бы ни был я свободен от непростительных предрассудков, сообщения

эти вызвали во мне странное ощущение, которое было усугублено парой газетных

вырезок, касавшихся смертей в страшном доме и разделенных изрядным

промежутком времени: одна из Провиденс Газет энд Кантри-Джорнел от 12 апреля

1815 года, другая из Дейли Трэнскрипт энд Кроникл от 17 октября 1845 году. В