Вит Цетнев

Протоколы колдуна Стоменова

а как сделать - никем не

сказано, одному лишь Николе ведомо. Сделаешь - царем незримым сделаешься,

Силу обретешь сказочную, моря и земли далекие преодолевающую. Но коли не

сделаешь, а только сдюжишь, перетерпишь - не будет от этого толку

никакого, окромя того, что трудности лихие лучше других переживешь, если

придут они в дом твой... А еще - помереть возможно от слабости, или

погибнуть, когда испытание тебе дается.

Удерж от желаний плотских трудно мне давался. Утром из ковша отопьешь

настоя, что Никола настоял и пить по утрам велел, - и в поле, сеяли мы

тогда. Работу тяжелую Никола запретил мне. Хожу, семя сею, а самого то в

жар, то в холод бросает, тело истома сладостная заволакивает, голова

кружится... То ретивость чую одолевающую - кажется: схвачу, сволоку в лес,

оприходую - раз, другой, третий, а там будь что будет. То ярость мен

душит нечеловечья, ненависть страшная, испепеляющая. То страх нападет, то

видения какие-то - аль морды привидятся кореженные, аль бабы какие то,

ненашенские, извиваются, телом голым бахвалятся, с собой зовут... Как

сорок дней вышли, сказал мне Никола одно только: 'Добре', - и сгинуло все

сразу, упал я на землю в беспамятстве и две луны проспал непробудно.

Три дня был удерж, потом - девять дней и девять ночей, потом - тринадцать

и сорок. И только в 1944 - 1945 годах здесь, в Софии, Силу принял

большую, триста девяносто дней и ночей плотской жаждой испытуемый. А

тогда, после сорока, повел меня Никола в лес с раннего утра июльского. Два

дня и ночь еще он вел меня неведомо куда - и остановился внезапно, словно

сигнал ему был какой. 'Будет тебе, Андрюша, суровое испытание - учти,

помереть можешь, сгинуть, волками быть съеденным, медведем подранный. Знаю

это, поэтому не неволю - если удумаешь - хорошо, не удумаешь - воля твоя,

только отрекусь я от тебя опосля этого'. Согласился я, не раздумывая.

Достал он тогда из котомки своей коробочку берестяную, дал мне. 'Средство,

- говорит, - там особое, для тебя изготовленное. Я сейчас уйду, и как

только скроюсь за деревьями - ты глаза покрепше закрой и вотри того, что

дал тебе, бровей чуть пониже, затем ляг - и на земле лежи, пока сверчок

под ухом не засвербит. Тогда встанешь - и возвращайся домой'.

Сделал я все, как он велел, в точности. Сверчок запел - поднимаюсь я, а в

глазах темно. Не вижу ничего. Слеп стал. Слепит, выходит, Сергей Дмитрич,

эта мазь Николова, уразумел? Прикинул я про себя - верст эдак сто мы с

Николой отмахали, не меньше... Страх в меня вошел нечеловеческий, скрутило

всего, к земле потянуло. Лег я на землицу, дрожу листом осиновым,

руки-ноги под себя поджал... Слышу, сверчок опять запел, схлынуло с меня,

тело расслабилось. Лежу, сверчка слушаю, звуки другие, шорохи, запахи чую.

Слышу, как ветки деревьев качаются, листья шуршат, стуки какие-то, скрипы,

птицы щебечут. Пополз потихоньку, знаки на деревьях поискать... Семнадцать

дней я плутал, по-зверьему шел, на четырех, ягоды ел, траву, грибы

некоторые. Зверя чуять стал, различать - зайцы, секачи, лоси, с

медвежонком малым нос к носу стоял, не знаю - то ли прибили мамку его, то

ли рядом где-то была, но не пошла... Свезло мне, в общем, Сергей Дмитрич.

Волки не встретились, секач не пропорол, два последних дня ногами шел -

чуять сначала стал, словно видеть, а опосля и видеть вовсе взором особым,

внутренним. Вернулся в Кривошеевку, значит. Никола сказал: 'Слеп не

будешь, но обожди, на новую луну поправлю, не раньше'... Время пришло - в

ночь прыснул он мне в лицо чем то, вонюче - спасу нет, спать наказал. Но

прозрел я тут же, ночь в глаза брызнула. Это, Дмитрич, пока не испытал -

не поймешь, когда ночь ярче дня ясного кажется... Сдюжил я - я вот двое не

сдюжили, хотя старше меня были и опытнее. Один сгинул навечно, другого

медведь подрал насмерть. Вот это и называется, Сергей Дмитрич, удерж от

ока бездельного. Глаз-то у нас всевидящим себя мнит, всеведающим,

всезнающим, но закрыть его стоит - и беспомощен ты, словно болезнь

страшная тебя одолела. Пуст взор у людей нынешних, как и речи пусты ихние,

но обретешь взор внутренний и мысль громогласную - и пустое пустым

перестанет быть. Вот что такое Магия Смертная, Сергей Дмитрич... Око твое,

врага почуявшее, когда он в тысяче верст от тебя находится, слово твое,

сказанное, но вслух не промолвленное, жальче стрелы разящее, поступь твоя,

силу у сильного отнимающая! Торжество Убиения недругов, но почитание

Смерти их и содружество с душами ихними - вот что такое Магия Силы

Смертной...

--------------------------------------------------------------------------