родила
дочь, то дочь этой дочери станет роду принадлежать, верно?
Стоменов: - Нет, Сергей Дмитрич, никакой уверенности, что сын с третьего
колена или дочь со второго частью рода Кривошеевского станут. Чаще - и не
становятся как раз. Но если Путь свой проходят - тогда все верно...
Уразумел теперь, отчего деток наших по миру этому во множестве ходит, а в
роду самом никак не больше пятидесяти будет всего? Уразумел, вижу. Теперь
на другое ответ тебе дам, что узнать хочешь (следователь шутливо грозит
Стоменову пальцем). Да, может статься, что в первом уже, или во втором
колене, хворый человек окажется или немощный, но плод породить сможет.
Никак семени, которое семя породит нужное, мы не способствуем, за их
судьбою не приглядываем, Хранителей нету рядом с ними. Кого больной
породит - как не другого больного, так ведь думаешь? Только не выходит
так, как ты полагаешь. Здоровья семя Кривошеевского любому, из него
взращенному, лет на сорок хватит, никак не меньше. Спорить с тобой не
буду, не всегда семя колена третьего здоровье великое имеет, да только
одно известно доподлинно, что кто Путь проходит магический, тот и здоровье
надобное обретает вскорости, и тогда только семени своему ход дает
дальнейший. Вот так будет, Сергей Дмитрич, предполагать всякое можно, да
только делается многое, чтоб не было предположений всяких в жизненности
нашей... (помолчав немного) Со стороны послушаешь, небось, дак лучше и не
жить вовсе, чем такую науку сложную постигать... (улыбается) Нет, Дмитрич,
светло мне живется, безоблачно, сладостно. Ты вот меня понять силишься, но
мне тебя понять много труднее будет, коли заговоришь о своем... Только не
заговоришь ты, знаю и не прошу поэтому. Оно и ладно, потому как не стал бы
я тебя слухать, Сергей Дмитрич. Да, не стал бы...
(Через некоторую паузу) Еще вот чего тебе поведаю... Попомни вещь одну
очень сурьезно, так как многое она в тебе развернуть сможет, если усвоишь.
Ты, Сергей Дмитрич, нужду ко словам моим имеешь некоторую, а я, глядишь,
да и скажу многое, чтобы тебе удовлетворение дать. Тогда ты меня бойся,
как и всякого другого страшись, кто с подмогою к тебе приходит. Когда
человек случайный или намеренный тебе помощь делает, он потом всю жизню
свою в ожиданиях, что ты ему в ножки ежеминутно поклоны отвешивать
зачнешь. Людишки - они о добре говорят только, но добра истинного не много
деят, больше наград разных от него жаждут. Говорится в книгах - дескать,
стучи и откроется, но говорю я тебе: не стучи вовсе, или колотись только
по нужде смертной. Но еще более - за стол не садись, если дверь эту тебе
открыли и приглашают, потому как не выйдет тебе на пользу это... Кровью
истекаешь если, то к тому стремись, кто залечит рану твою, а поутру и не
вспомнит, что ушел ты, не благодарствуя и не прощаясь. Вот добро истинное,
если тебе угодно представленье о нем заиметь. А коли нет человека такого,
лучшим смерть принять будет, чем у жалосливых и благодарностей ожидающих
лекариться...
Следователь: - Сурово говоришь, Андрей Николаевич! Даже если и прав ты -
не бывать по-твоему. Мир такой, какой он есть, его не переделать...
Стоменов: - А мир переделывать и надобности нет, он завсегда справедливый
выходит. Вот говор идет иногда, что в тюрьмах закон волчий держится. Мне
довелось однажды с вором разговор весть, так они как говорят? Не жалей, не
бойся, не проси... И слова эти верными будут, как бы тебе обратного ни
хотелось, но только это слова лишь, а по делу все иное выходит и люди те
много хуже волков выходят. Но Маг Смертный жалости не знает, потому как
Силу имеет... Он Смертную науку ведает, посему и страха не терпит... И не
просит, потому как Силы его лишает деяние сие...
--------------------------------------------------------------------------
Кристо Ракшиев (дневники)...
...Сон неожиданно взорвался в моей голове ослепительной вспышкой. Потный,
мокрый, я лежал в своей постели, и мысли мои были светлы, как никогда
раньше. Ночной прохладный сквозняк торопливо пробирался сквозь раскрытое
окно, блики ползли по стене и умирали в углу комнаты. Я прикидывал так и
этак, но из ЕГО слов мой мир рассыпался снежною пылью. Он был непрочен,
этот ЕГО мир... И вдруг все сложилось в моей голове. Я лежал и наслаждалс
этим. Я наслаждался ощущением собственного ничтожества. Я восторгалс
красотою и великолепием его мира, который не существовал для меня... Я
парил над землей, переживая сумасшедший восторг озарения. Его мир не
существовал для меня... Его мир не существует для многих...