Элизабет Хейч

Посвящение (Часть 1)

или покинутой. Я знала, что могу

положиться на нее и полностью доверяла ей.

Времена года сменяли друг друга, после зимы всегда приходило лето,

которое мы проводили в деревне, и я могла бы чувствовать себя вполне

счастливой, если бы не неприятности, причиняемые мне время от времени

стрижкой ногтей. Я уже заранее боялась этого дня: кожа под ногтями

была у меня такой чувствительной, что когда мать обрезала ногти, любое

соприкосновение кожи с чем-либо, даже с воздухом, причиняло мне ужасные

страдания. Каждый раз после этого я плача бегала по комнате, растопырив

пальцы и стараясь ни к чему не прикоснуться. Это даже была не боль,

а какое-то невыносимое чувство. Врач объяснил матери, что у меня

сверхчувствительные нервы и что надо делать после этого теплые

ванночки. Ванночки в какой-то мере помогли, но прошло много лет, пока

кожа моя окрепла и я перестала испытывать это невыносимое ощущение при

стрижке ногтей.

2. Лев и свет

Так прошло несколько лет, и я услышала, что мне четыре года. Однажды

я увидела сон, который снился мне потом очень часто. За мной гнался

лев, и я бежала от него по тропинке, ведущей к маленькому домику.

В дверях стояла женщина, не похожая на мою мать, но во сне это была

моя мать. Она протягивает ко мне руки -- и я спасена: лев исчезает,

а я просыпаюсь с колотящимся сердцем.

Я очень любила, когда мне читали, и однажды попросила отца объяснить

мне значения букв. Он показал мне буквы в слове 'книга', и

меня озарила как бы вспышка света -- я могу читать! Все были удивлены,

а я стала читать все подряд, что только могла достать. Я хотела учиться,

учиться, учиться!

3. Мои родители -- не 'мои' родители

Однажды, когда мне было около 5 лет, отец заговорил как-то о своем

начальнике; я была поражена, что есть кто-то выше отца, что есть некий

'Он', к которому отец иногда обращается за советом. Но ведь 'Он' --

это совсем не то, что мы называем личностью, а отец выше всех людей,

как же у него может быть начальник. Я стала внимательно наблюдать за

ним и поняла, что он не был 'моим отцом'. Да, здесь он мой отец, но в

моем доме -- нет; то же и моя мать. Они милые люди и любят меня, но я

называю их 'мать' и 'отец' только по привычке. Мне стало вдруг

совершенно ясно, что я была здесь не дома, не в своем доме. Родители

не понимали меня, я чувствовала себя чужой, хотя все восхищались моими

способностями: я хорошо рисовала, вышивала, очень любила музыку.

Родные часто называли меня 'странным ребенком', так как их удивляли

вещи, совершенно очевидные для меня.

Подсознательно во мне росло убеждение, что только 'Он' мог

бы вполне понять меня. Все вокруг казалось мне маленьким и бесцветным,

а ощущение одиночества и отчужденности, не покидавшее меня всю жизнь,

становилось все яснее, все отчетливее.

Когда мне исполнилось 6 лет, мать отвела меня в школу. Здесь среди

сверстников чувство одиночества стало еще сильнее. Они играли с куклами

и мячами, говорили о всяких пустяках, а я была очарована книгами,

легендами, музыкой и музеями.

Я стала учиться музыке, и мне представлялись внутри музыкальных отрывков

разные геометрические фигуры -- маленькие кубы, точки. А однажды

на прогулке я увидела в струе воды у фонтана танцующих фей и гномов.

И танец воды в фонтане тоже был музыкой: я ее не слышала, но видела.

Но другие дети ничего не видели и смеялись надо мной. И постепенно

я поняла, что большинство детей и взрослых имеют совсем другие глаза

и уши, чем я.

4. Восход солнца -- другой

Весной я совершенно потеряла аппетит, побледнела, и врачи посоветовали

провести лето на берегу моря.

Мы ехали ночью, и я проснулась очень рано. Часто слыша о красоте солнечного

восхода, я решила не пропустить его и села у окна. Небо постепенно

начало светлеть, но солнца еще не было, и это удивило меня. Как может

быть светло, когда солнце еще не поднялось? Наконец, оно взошло, и

небо стало пурпурно-красным, но гораздо бледнее, чем я ожидала. Какое

разочарование! Ведь солнце должно появиться на темном небе, и все

сразу становится светлым и ярким: все небо и земля заливаются красным

светом. Где-то глубоко во мне жила память о настоящем восходе, но

я ничего не могла доказать.

Потом за окнами появилось мое дорогое, мое любимое море, я была взволнована

и счастлива. Я точно знала, что уже была знакома с ним, что вижу его

не впервые. Сколько раз я поверяла ему свои радости и горести, а оно