Пауло Коэльо

Пятая гора

Он хотел подойти поближе, но его оттолкнули. Кто-то из воинов удержал его за руку.

— А ты подожди здесь. В конце концов, это была твоя идея.

Он обернулся: это был военачальник, он улыбался.

— Мы не можем слушать никаких предложений, — продолжал жрец, жесты и слова которого демонстрировали переполняющие его чувства. — Если мы покажем, что хотим вести переговоры, то проявим этим и свой страх. Народ Акбара храбр и способен оказать сопротивление любому вторжению.

— Но ведь этот человек стремится к миру, — сказал наместник, обращаясь к толпе.

Кто-то сказал:

— Купцы заинтересованы в мире. Жрецы хотят мира. Наместники хотят править мирными городами. Но армия хочет только одного — войны!

— Разве вы не понимаете, что нам удалось сломить израильскую веру без всяких войн? — вскричал наместник. — Мы не посылали ни войска, ни корабли, а послали Иезавель. Теперь израильтяне поклоняются Ваалу, и нам не нужно жертвовать ни одним воином.

— Ассирийцы подослали нам не прекрасную женщину, а своих воинов! — крикнул еще громче жрец.

Народ требовал смерти ассирийца. Наместник потянул жреца за руку.

— Сядь, — сказал он. — Ты слишком далеко зашел.

— Решение о публичном суде было твоим. Или, лучше сказать, это решение израильского предателя, который, похоже, руководит действиями правителя Акбара.

— С ним я разберусь потом. А сейчас нам нужно узнать, чего хочет ассириец. Много веков люди пытались силой навязывать свою волю: делали то, что хотели, но не желали знать, что об этом думают другие. Все царства рушились из-за этого.

Наш народ стал сильнее потому, что научился слушать. Так мы развивали и торговлю — прислушиваясь к желаниям других людей и стараясь их удовлетворить. Результат — наши успехи в торговле.

Жрец покачал головой.

— Твои слова кажутся мудрыми, и в этом самая большая опасность. Если бы ты говорил глупости, было бы легко доказать, что ты ошибаешься. Но то, что ты сейчас сказал, заводит нас в ловушку.

Люди в первом ряду были свидетелями этих пререканий. До сих пор наместник всегда старался прислушиваться к мнению совета, и у Акбара была прекрасная репутация.

Тир и Сидон направляли своих посланников посмотреть, как наместник управляет городом. Его имя дошло уже до императора, и, при определенной доле везения, он мог бы стать советником при дворе.

Но сегодня его авторитету публично был брошен вызов. Если он не проявит решимости, то потеряет уважение народа и больше не сможет принимать важные решения, ведь никто не будет ему повиноваться.

— Продолжай, — сказал он пленнику, не обращая внимания на яростный взгляд жреца и требуя, чтобы купец перевел его вопрос.

— Я пришел предложить вам сделку, — сказал ассириец. — Вы освобождаете для нас путь, и мы двинемся на Тир и Сидон.

Когда эти города будут разгромлены — а это неизбежно, ведь большая часть защитников этих городов плавает по морям на торговых кораблях, — мы щедро вознаградим за это Акбар. И сохраним за тобой власть наместника.

— Вы видите? — сказал жрец, снова поднимаясь с места. — Они считают, что наш наместник способен пожертвовать честью Акбара ради собственной власти!

Толпа взревела от ярости. Этот полуголый раненый пленник хочет установить свои правила! Побежденный, предлагающий городу сдаться!

Несколько человек даже пробились вперед, чтобы наброситься на пленника. Стражам с большим трудом удалось удержать этих людей.

— Подождите! — сказал наместник, стараясь перекричать толпу. — Перед нами беззащитный человек, который не может вызвать у нас страха. Мы знаем, что наше войско лучше обучено, а наши воины отважнее.

Нам не нужно никому ничего доказывать. Если мы решим бороться, то победим в сражении, но наши потери будут огромны. Илия закрыл глаза и взмолился о том, чтобы наместнику удалось убедить народ.

— Наши предки рассказывали нам о египетском царстве, но эти времена прошли, — продолжал он. — Сейчас мы возвращаемся в Золотой Век, мы знаем, что наши отцы и деды смогли жить в мире. Почему же мы должны нарушить эту традицию? Сегодня войны ведутся в торговых делах, а не на полях сражений.

Постепенно толпа успокаивалась. Наместник брал верх! Когда шум стих, он обратился к ассирийцу.