были обрезаны под острым углом, создавая сходящиеся линии, которые, казалось, выходили из-под кровати.
- У меня нет слов, чтобы сказать тебе, как я впечатлен, - сказал я.
- Слова! Кому нужны слова? Резко сказала она.
У меня вспыхнуло подозрение. Мой разум продал меня. Был только один-единственный способ объяснения ее замечательной метаморфозы: дон Хуан должен был сделать ее своей ученицей. Как иначе старая женщина, подобная донье Соледад, могла обратиться в такое таинственное сильное существо? Это должно было быть мне ясно с того самого момента, когда я бросил взгляд на нее, но моя совокупность ожидания относительно нее не включала такую возможность.
Я сделал заключение, что все, что сделал дон Хуан с ней, должно было иметь место в течение двух лет, в которые я не видел ее, хотя два года, казалось, едва ли были достаточны для такого замечательного изменения.
- Мне кажется, я теперь знаю, что произошло с тобой, - сказал я небрежным и бодрым тоном. - кое-что прояснилось у меня в уме прямо сейчас.
- О, вот как? - сказала она совершенно незаинтересованно.
- Нагваль научил тебя, и ты стала магом, не правда ли?
Она свирепо посмотрела на меня. Я ощутил, что я сказал наихудшую возможную вещь. На ее лице было выражение настоящего презрения. Она не собиралась мне ничего говорить.
- Какой же ты ублюдок! - внезапно воскликнула она, сотрясаясь от ярости.
Я подумал, что ее гнев был неоправданным. Я сидел на одном конце кровати, а она нервно постукивала по полу пяткой. Затем она села на другой конец, не глядя на меня.
- Чего ты на самом деле хочешь, чтобы я сделал? - спросил я твердым угрожающим тоном.
- Я уже сказала тебе! - ответила она криком. - ты и я - одно и тоже.
Я попросил ее объясниться, что она имеет в виду, так как не мог и на мгновение допустить, что я что-нибудь знаю. Эти утверждения рассердили ее еще больше. Она резко вскочила и сбросила свою юбку на пол.
- Вот то, что я имею в виду! - завопила она, проводя рукой по области лона.
Мой рот непроизвольно открылся. До меня начало доходить, что я уставился на нее, как идиот.
- Ты и я являемся одним здесь! - сказала она.
Я был ошеломлен. Донья Соледад, старая индейская женщина, мать моего друга Паблито, стояла полуобнаженной в нескольких футах от меня, показывая свои гениталии. Я уставился на нее, неспособный сформулировать никакой мысли. Единственное, что я знал, это то, что ее тело не было телом старой женщины. У нее были прекрасные мускулистые бедра, темные и лишенные волос. Костная структура ее боков была широкой, но на них не было жировых отложений.
Она, должно быть заметила мой изучающий взгляд и бросилась на постель.
- Ты не знаешь, что делать, - сказала она, указывая на свое лоно. - мы являемся одним здесь.
Она обнажила свои крепкие груди.
- Донья Соледад, я тебя умоляю! - воскликнул я. - что с тобой происходит? Ты же мать Паблито!
- Нет! - отрезала она. - я ему не мать.
Она села и посмотрела на меня горящими глазами.
- Я, как и ты, часть Нагваля, - сказала она. - нам предназначено соединиться.
Она раздвинула свои ноги и я отскочил.
- Подожди немного, донья Соледад, - сказал я. - давай поговорим.
У меня был приступ дикого страха и возникла внезапно сводящая с ума мысль. Почему не может быть так, спросил я себя, что дон Хуан спрятался где-нибудь поблизости, смеясь до упаду?
- Дон Хуан! - заорал я.
Мой вопль был таким громким и глубоким, что донья Соледад соскочила с постели и поспешно натянула на себя юбку. Я видел, как она надевала ее, когда я закричал снова.
- Дон Хуан!
Я побежал через дом, выкрикивая имя дона Хуана до тех пор, пока у меня не заболело горло. Донья Соледад тем временем тоже выбежала из дому и стала около моей машины, смущенно глядя на меня.
Я шагнул к ней и спросил ее, не дон ли Хуан сказал ей сделать это. Она кивнула утвердительно. Я спросил ее, нет ли его поблизости. Она сказала, что нет.
- Расскажи мне все, - сказал я.
Она рассказал мне, что она только следовала распоряжениям дона Хуана. Он велел ей изменить свое существо в воина, чтобы помочь мне. Она заявила, что она ожидала годы, чтобы выполнить это обязательство.
- Я очень сильная сейчас, - сказала она мягко. - как раз для тебя. Но ты невзлюбил меня в моей комнате, не так ли?
Я пустился в объяснения, что дело не в этом, что я учитывал лишь свои чувства к Паблито; затем я осознал, что я не отдаю себе никакого отчета в том, что я говорю.
Донья Соледад, казалось, поняла мое замешательство и сказала, что наш инцидент должен быть забыт.
- Ты, должно быть, голоден, - сказала она оживленно,