Карлос Кастанеда

Разговоры с доном Хуаном

Хуан дал мне кусочек сухого абрикоса, а, может, это была сухая

фига - я не мог разглядеть в темноте и не мог разобрать вкус, - и велел

разжевать ее основательно и медленно, не торопясь. Я имел затруднения в

глотании. Казалось, что проглоченное не пойдет вниз.

Через некоторое время бутылка снова пошла по кругу. Дон Хуан дал мне

кусок волокнистого сухого мяса. Я сказал, что не хочу есть.

- Это не еда, - сказал он твердо.

Процедура повторялась шесть раз. Я помню, что разжевал уже шесть

таблеток пейота, когда разговор стал очень оживленным, хотя я не мог

понять, на каком языке говорят, тема разговора, в котором все участвовали,

была очень интересной, и я старался слушать внимательно, чтобы самому

принять участие. Но когда я попытался говорить, то понял, что не могу.

Слова бесцельно крутились у меня во рту.

Я сидел, опершись спиной о стену, и слушал то, что говорилось. Они

разговаривали по-итальянски и вновь и вновь повторяли одну и ту же фразу о

глупости акул. Я думал, что это была логически стройная тема. Я уже раньше

говорил дону Хуану, что река Колорадо в Аризоне ранними испанцами была

названа "эль рио де лас тисонес" (река затопленного леса), но кто-то

прочитал или произнес неправильно "тисонес", и река была названа "эль рио

де лас тибуронес" (река акул). Я был уверен, что все обсуждали эту

историю, и мне не приходило в голову подумать, что никто из них не говорит

по-итальянски.

Я очень хотел подняться, но не помню, сделал ли я это. Я попросил

кого-то дать мне воды. Я испытывал невыносимую жажду.

Дон Хуан принес мне большую соусницу. Он поставил ее на землю у

стены. Он также принес маленькую чашку или банку. Он зачерпнул ею из

соусницы и вручил мне, сказав, что я не могу пить, но должен лишь

прополоскать во рту, чтобы освежить его.

Вода выглядела странно сверкающей, стеклянистой, как тонкая слюда. Я

хотел спросить дона Хуана об этом, и старательно пытался выразить свои

мысли на английском, когда вспомнил, что он не говорит по-английски.

Я испытал очень затруднительный момент, когда понял, что в голове

совершенно ясные мысли, но говорить я не могу. Я хотел высказаться о

странном качестве воды, но то, что последовало, совершенно не было речью.

Я ощущал, что мои невысказанные мысли выходили у меня изо рта в жидком

виде. Было ощущение рвоты без усилий и без сокращения диафрагмы. Это был

приятный поток жидких слов.

Я попил, и чувство, что меня рвет, исчезло. К тому времени все звуки

исчезли, и я обнаружил, что мне трудно фокусировать свои глаза. Я взглянул

на дона Хуана и, когда повернул голову, то увидел, что мое поле зрения

уменьшилось до круглого участка прямо перед моими глазами. Чувство не было

пугающим и не было неприятным, наоборот - это была новость. Я мог

буквально сканировать землю, остановив свой взгляд на любой точке и

поворачивая затем голову, в любом направлении. Когда я впервые вышел на

веранду, то заметил, что было совсем темно, за исключением далекого зарева

огней города. И, однако, в круге моего зрения все было ясно видно. Я забыл

о доне Хуане и о других людях и полностью отдался обследованию земли лучом

моего зрения. Я увидел соединение поля веранды со стеной. Я медленно

повернул голову правее, следуя за стеной, и увидел дона Хуана, сидевшего

около нее. Я сместил голову влево, чтобы посмотреть на воду. Я увидел дно

соусницы; я медленно приподнял голову и увидел среднего размера собаку,

черную, приближавшуюся к воде. Собака начала пить. Я поднял руку, чтобы

прогнать ее от моей воды. Чтобы выполнить это движение, я сфокусировал

взгляд на собаке и внезапно увидел, что собака стала прозрачной. Вода была

сияющей прозрачной жидкостью. Я видел, как она идет по горлу собаки в ее

тело; я видел, как затем вода равномерно растекается по всему ее телу и

затем изливается через каждый из волосков. Я видел, как светящаяся

жидкость движется по каждому из волосков и затем выходит из волосков,

образуя длинный шелковистый ореол.

В этот момент я ощутил сильные конвульсии, и через пару секунд вокруг

меня сформировался очень низкий и узкий туннель, твердый и странно

холодный. На ощупь, он был как бы из листовой жести. Я оказался сидящем на

полу туннеля. Я попытался встать, но ушиб голову об железный потолок, а

туннель сжался до того, что я стал задыхаться. Я помню, как пополз к

круглому отверстию, где туннель кончался; когда я до него добрался (если

добрался), я уже совсем забыл о собаке, о доне Хуане и о себе самом, я был