Карлос Кастанеда

Разговоры с доном Хуаном

по очерели фокусируя каждый глаз то на столбе, то на

окружающем его.

Согласно моему восприятию расстояния, столб определенно и несомненно

был передо мной, примерно в полутора метрах. Протянув руки, чтобы

предохранить голову, я изо всех сил бросился на него. Ощущение было тем же

самым: я прошел сквозь столб. На этот раз я грохнулся на пол.

Я снова встал, вставание было, пожалуй, наиболее необычным из всех

действий, которые я когда-либо делал. Я поднял себя мыслью! Для того,

чтобы встать, я не пользовался мышцами и скелетной системой, как я привык

делать, потому что я больше не имел над ними контроля. Я понял это в тот

момент, когда упал на пол. Но мое любопытство к столбу было столь сильным,

что я мыслью поднял себя наподобие рефлекторного действия. И прежде, чем я

полностью понял, что я не могу больше двигаться, я уже поднялся.

Я позвал дона Хуана на помощь. Один раз я даже взвыл в полный голос,

но дон Хуан не двинулся. Он продолжал искоса смотреть на меня, как если бы

ему не хотелось повернуть голову, чтобы взглянуть на меня прямо. Я сделал

шаг к нему, но вместо того, чтобы двигаться вперед, я качнулся назад и

упал на стену. Я знал, что столкнулся с ней спиной, но она не ощутилась

твердой: я был погружен в мягкую губкообразную субстанцию, - это была

стена. Мои руки были расставлены в стороны, и медленно все мое тело,

казалось, тонуло в стене. Я мог только смотреть вперед, в комнату. Дон

Хуан все еще смотрел на меня, но он не сделал никаких попыток помочь мне.

Я сделал сверхусилие, чтобы выдернуть свое тело из стены, но оно лишь

тонуло все глубже и глубже. В неописуемом ужасе я чувствовал, что

губкообразная стена смыкается на моем лице. Я попытался закрыть глаза, но

они не закрывались.

Я не помню, что еще случилось. Внезапно дон Хуан оказался передо

мной, мы были в соседней комнате. Я видел его стол и горячую глиняную

печь. Уголком глаза я различил ограду за домом. Я все еще мог видеть очень

ясно. Дон Хуан принес керосиновую лампу и повесил ее в центре комнаты. Я

попытался посмотреть в другую сторону, но мои глаза смотрели только

вперед. Я не мог ни различить, ни почувствовать ни одну из частей своего

тела. Мое дыхание было неощутимо. Но мысли мои были исключительно ясными.

Я ясно сознавал все, что происходило передо мной. Дон Хуан подошел ко мне,

и моя ясность мысли закончилась. Что-то, казалось, остановилось во мне,

мыслей больше не было.

Я увидел, что дон Хуан подходит ко мне и ненавидел его. Я хотел

разорвать его на части. Я мог бы убить его тогда, но не мог двинуться.

Сначала я чувствовал неясное давление на голову, но оно также исчезло.

Оставалась еще одна вещь - всепоглощающая злоба на дона Хуана. Я видел его

всего в каких-то нескольких дюймах от себя. Я хотел рвать его. Я

чувствовал, что рычу. Что-то во мне начало содрогаться.

Я услышал, что дон Хуан говорит со мной. Его голос был мягким и

успокаивающим, и я чувствовал бесконечное удовольствие. Он подошел еще

ближе и стал читать испанскую колыбельную:

"леди св. Анна, почему дитя плачет? Из-за яблока, что оно потеряло. Я

дам тебе одно. Я дам тебе два. Одно для ребенка, одно - для тебя".

Теплота охватила меня. Это была теплота сердца и чувств. Слова дона

Хуана были далеким эхом. Они поднимали далекие воспоминания детства.

Ненависть, которую я перед тем чувствовал, исчезла. Неприязнь

сменилась на притягивающую радостную любовь к дону Хуану. Он сказал, что я

должен стараться не спать, что у меня нет больше тела, и я могу

превратиться во что угодно, во что захочу. Он отступил назад. Мои глаза

были на нормальном уровне, как если бы я стал рядом с ним. Он вытянул руки

перед собой и велел мне войти в них.

То ли я двинулся вперед, то ли он подошел ближе ко мне. Его руки были

почти на моем лице - на моих глазах, хотя я их не чувствовал.

- Зайди ко мне в грудь, - услышал я, как он сказал.

Я почувствовал, что я поглощаю его. Это было то же самое ощущение,

что и губкообразность стены. Затем я слышал только его голос,

приказывающий мне смотреть и видеть.

Его я больше не мог различать. Мои глаза были, очевидно, открыты, так

как я видел вспышки света на красном фоне. Это было, как если б я смотрел

на свет через сомкнутые веки. Затем мои мысли стали убывать в количестве и

интенсивности и исчезли совсем. Было лишь осознание счастья.

Я не мог различить каких-либо изменений освещения. Совершенно

внезапно я был вытолкнут на поверхность. Я определенно чувствовал, что