Говард Ф.Лавкрафт

Модель для Пикмэна

новой картины. Я уже потянулся было

вперед, чтобы развернуть ее, когда внезапно заметил, что Пикмэн вздрогнул,

словно у него над ухом выстрелили из пистолета. С того самого момента, когда

мой порожденный шоком вопль сотряс сводчатое помещение темного подвала, он

вслушивался во что-то, и сейчас его словно поразил страх, который, хотя и

совершенно непохожий на мой собственный, в своей основе имел нечто скорее

материальное, нежели духовное. Он выхватил откуда-то револьвер и сделал мне

знак замолчать, после чего вышел, притворив за собой дверь.

Мне показалось, что на мгновение я словно окаменел. Также начав

прислушиваться, я, кажется, и в самом деле разобрал доносившийся непонятно

откуда слабый звук какого-то то ли шевеления, то ли стремительного бега,

вслед за чем последовала серия коротких отрывистых повизгиваний и у даров,

источник которых также оставался для меня совершенно непонятным. Я подумал о

громадных крысах и. невольно поежился. После этого послышался какой-то

приглушенный звук шагов, от которого кожа моя буквально покрылась мурашками,

- это были медленные, крадущиеся на ощупь шаги, хотя, боюсь, словами не в

состоянии передать сущность услышанного. Со стороны могло показаться, как

что-то тяжелое и деревянное падает на что-то каменное или кирпичное Дерево

на кирпич - вот о чем это заставило меня тоща подумать!

Потом звуки повторились, уже громче. Послышалось слабое вибрирующее

эхо, как если бы дерево свалилось в некое сводчатое подземелье, - во всяком

случае, определенно глубже, чем оно опускалось в первый раз. После этого

раздался резкий скрипучий звук, довольно громкая, но совершенно

нечленораздельная речь Пикмэна, и оглушительная серия из шести выстрелов,

опустошивших весь барабан его револьвера, - пальба эта прозвучала несколько

театрально, как если бы укротитель львов в цирке палил в воздух, чтобы

усмирить разбушевавшихся хищников. Затем приглушенный, сдавленный писк или

клекот, после чего очередной глухой удар; снова звук дерева, ударяющего по

камню, пауза, и звук открываемой двери, - при котором, признаюсь честно, я

прямо-таки подпрыгнул на месте. В студию вошел Пикмэн с дымящимся

револьвером в руке и принялся громко проклинать крыс, заполонивших весь

подвал и старый колодец.

- Один лишь черт знает, Турбер, чем они здесь питаются, - ухмыльнулся

он тогда, - потому как эти туннели проходят под кладбищами, убежищами ведьм,

и даже достигают морского побережья. Однако что бы это ни было, похоже,

запасы их провианта подходят к концу, а потому они стремятся любой ценой

выбраться наружу. Наверное, ваш крик встревожил их. Советую в подобных

старых местах вести себя поосторожнее -от наших друзей-грызунов возникает

масса неудобств, хотя мне иногда кажется, что с точки зрения создаваемой

общей атмосферы и своей специфической расцветки они иногда бывают даже

полезными для творческого процесса.

Таким образом, Элиот, и закончилось наше ночное приключение. Пикмэн

обещал показать мне свою берлогу, и, клянусь Всевышним, свое обещание

сдержал! Обратно он провел меня, как мне показалось, уже через другое

хитросплетение тупиков и закоулков, поскольку, как только я увидел первый

фонарный столб, то обнаружил, что мы находимся на относительно знакомой мне

улице, окруженной монотонными рядами многоквартирных домов и старинных

построек. Как выяснилось, это оказалась Чартер-стрит, однако я был тогда

слишком возбужден, чтобы понять, каким образом мы на нее вышли. На метро мы

уже опоздали - время было слишком позднее, - а потому пешком пошли по

Ганновер-стрит. Я хорошо запомнил ту прогулку. У Тремонта мы свернули,

прошли немного вверх по Бикон-стрит, после чего вскоре расстались. Всю

дорогу никто из нас не проронил ни слова.

Почему я с ним порвал? Не будьте таким нетерпеливым. Подождите, пока я

закажу кофе. Остального, пожалуй, достаточно, хотя мне бы сейчас

понадобился... Нет, причина заключается отнюдь не в картинах, которые мне

довелось увидеть в том месте, хотя, признаюсь, одних их было бы достаточно,

чтобы, повторяю, закрыть Пикмэну доступ в девять десятых всех домов и клубов

Бостона, и теперь вы, думаю, наконец, поняли, почему я сторонюсь метро и

всевозможных подвалов. Причина заключалась совсем в ином, и обнаружил я ее

на следующее утро в кармане своего плаща.