Говард Ф.Лавкрафт

Герберт Уэст - реаниматор

редкими

всплесками моего военного энтузиазма и над моим негодованием по поводу

нейтралитета, вынуждавшего нас бездействовать. Однако на полях сражений

Фландрии у Уэста имелся свой интерес, и, чтобы получить желаемое, он надел

военную форму, хотя хотел он от войны совсем не того, чего хотят почти все.

Его влекла особая область медицины, которой он занимался тайно и в которой

достиг поразительных, порой пугающих успехов. Получить в свое распоряжение

как можно больше свежих трупов с увечьями различной тяжести, вот чего он

хотел, не больше и не меньше.

Свежие трупы нужны были Герберту Уэсту потому, что он всю жизнь

посвятил оживлению мертвых. Об этой его страсти не знала модная клиентура,

которую он быстро приобрел в Бостоне, но слишком хорошо знал я, его

ближайший друг и единственный помощник еще с тех лет, когда мы вместе

учились в Аркхеме на медицинском факультете Мискатоникского университета.

Тогда он и начал ставить свои ужасные опыты, сначала на мелких животных, а

потом и на человеческих трупах, которые добывал самым отвратительным

способом. Он впрыскивал им в вены оживляющий раствор, и если трупы были

достаточны свежими, то результаты экспериментов оказывались весьма

впечатляющими. Уэст долго бился над нужной формулой, так как для каждого

биологического вида требовался особый препарат. Когда он вспоминал о своих

неудачах, об отвратительных тварях, оживших в результате опытов над

недостаточно свежими трупами, его охватывал страх. Некоторые из этих

монстров остались в живых - один сидел в сумасшедшем доме, другие исчезли

неизвестно куда, и когда Уэст думал о встрече с ними - теоретически вполне

возможной, но в сущности абсолютно невероятной, - то в глубине души

содрогался, несмотря на внешнее спокойствие.

Вскоре Уэст понял, что успех его опытов напрямую зависит от свежести

используемого материала, и тогда он освоил гнусное и противоестественное

ремесло похитителя трупов. В студенческие годы и после, во времена нашей

работы в фабричном Болтоне, я относился к нему с благоговением, однако чем

более дерзкими становились его эксперименты, тем сильнее терзал меня страх.

Мне не нравилось, как мой друг смотрел на живых и здоровых людей. Затем

последовал кошмарный эксперимент в подвальной лаборатории, когда я понял,

что человек, лежавший на операционном столе, попал Уэсту в руки еще живым.

Тогда ему впервые удалось восстановить у трупа рациональное мышление, но

этот успех, купленный столь ужасной ценой, окончательно ожесточил его.

О методах, которые он применял в последующие пять лет, я не решаюсь

говорить. Я не ушел от него только из чувства страха и был свидетелем сцен,

которые человеческий язык не в силах описать. Я стал бояться Герберта Уэста

гораздо больше того, что он делал - тогда мне и пришло в голову, что

нормальное желание ученого продлить человеческую жизнь незаметно выродилось

у него в мрачное кровожадное любопытство, в тайную страсть к кладбищенским

эффектам. Любовь к науке вылилась в жестокое и извращенное пристрастие ко

всему уродливому и противоестественному. Он невозмутимо наслаждался зрелищем

самых отвратительных монстров, способным повергнуть в ужас любого здорового

человека. За бледным лицом интеллектуала скрывался утонченный Бодлер

физического эксперимента, томный Элагабал могил.

Уэст не дрогнув встречал опасность, хладнокровно совершал преступления.

Он сделался одержимым, убедившись, что может вернуть человеческий разум к

жизни, и бросился завоевывать новые миры, экспериментируя на оживлении

отдельных частей человеческого организма. У него появились чрезвычайно

смелые идеи о независимых жизненных свойствах клеток и нервных тканей,

изолированных от естественной физиологической системы. Результаты не

заставили себя ждать: использовав эмбрионы какой-то отвратительной

тропической рептилии, он получил неумирающую ткань, жизнь которой

поддерживалась с помощью искусственного питания. Он исступленно искал ответ

на два биологических вопроса: во-первых, возможно ли хоть какое-то

проявление сознания или разумное действие без участия головного мозга,

только как результат функционирования спинного мозга и нескольких нервных

центров; во-вторых, существует ли бесплотная, неосязаемая связь между