И мы готовы даже произнести хорошо известное непочтительное изречение: «Кто умеет делать — делает, а кто не умеет — учит». В сущности, этот запрет, ставший обязательным в силу какого-то невразумительного закона, представляется нам недоразумением. Мы живем в фаустовскую эпоху, которая отвергает догматические запреты и приветствует риск во всех сферах. Да и что это за «мудрость», если высшим критерием для нее служит вульгарное понятие опасности? В конечном счете, наилучшей защитой всегда является сложность самого предмета».
Посмотрим теперь, какие доводы могут предъявить сторонники «закрытости» алхимических познаний. Здесь я уступаю слово Бернару Юссону — «поклоннику науки», с которым мы уже встречались. Его мнение имеет особый вес: ведь он сам целых два года работал в лаборатории. «Как мы убедились, великие адепты XV — XVI веков точным, ясным и внятным языком описывали изготовление и очистку небольшого числа субстанций, которые служили исходной базой для их дальнейших опытов, но не были, если называть вещи своим именами, объектом исследования. Начиная с XVII века авторы стали намеренно смешивать
1Книга Притчей Соломоновых, 25.2. — Прим. пер
два понятия, поскольку труды предшественников и живущих в одно с ними время химиков избавили их от необходимости повторять уже сформулированные указания (которые, строго говорч, не обязательно относились к алхимическому Деянию и обычно приводились в качестве примера). Эти авторы использовали покров либо аллегорический (методом транспозиции) либо символический (путем: перевода: в другой план существования}, что заставляло большинство людей думать, будто «алхимическая тайна» сводится к знанию определенных неорганических субстанций, подвергаемых манипуляциям, и к знанию этих манипуляций. На подобная «тайна», очевидно, раньше или позже неизбежно будет раскрыта. Зачем же сейчас с важным видом хранить молчание или даже проявлять сдержанность? Нет, для алхимиков, сохраняющих верность традиции, это отнюдь же ребячество, а дело чести. В какой-то мере это напоминает поведение древних, которые не выдавали «тайну» Элевсинских мистерий, хотя эта, так называемая «тайна» , была известна едва ли не всем, ибо к числу посвященных относились все сколько-нибудь заметные люди. Другой пример подобной тайны — «долг» того или иного братства: если некоторые и выбалтывают его, то остальные свято «хранят» секрет из уважения к его безупречной чистоте» («Два алхимических трактата века» — «Deux traits alchimiques du