de metallorum transmutatione»).
Фигье в своих исследованиях не смог обнаружить каких-либо дополнительных сведений об историческом существовании этого персонажа — Александра Сетона, или Космополита. Вот что он сообщает: «Кем бы ни был этот человек, чья предшествующая жизнь остается неизвестной — первые упоминания о нем появляются лишь в начале XVII века, — он явился людям уже вполне сформировавшимся алхимиком и, как мы вскоре увидим, был подлинным мастером в своем искусстве, хотя не ясно, где именно он приобрел эти познания. Еще одним качеством, которым можно лишь восхищаться, было его бескорыстие. Куда бы ни отправлялся, чтобы пропагандировать герметическую науку, миссия его завершалась успешными опытами, более походившими на чудо; однако, совершая трансмутацию металлов по первому требованию, он заботился не о приумножении своего богатства, а о том, чтобы убедить сомневающихся и неверующих, для чего раздавал полученное им золото и серебро. Впрочем, эта особенность свойственна была большинству адептов той эпохи. В их глазах алхимия являлась наукой вполне сложившейся, к которой нужно привлекать не внимание алчных обывателей, а просвещенное восхищение ученых и общественной элиты. Они странствовали из города
1 В момент заливки свинца в реторту его нужно было заменить настоящим золотом. Это вполне осуществимо, но влечет за собой при частом повторении опытов немыслимые расходы, так как полученное «золото» раздается присутствующим зрителям.
в город, проповедуя эту науку так же, как миссионеры проповедуют религию, иными словами, демонстрируя истинность ее, но не допуская профанов к священным таинствам. Одним словом, это нечто вроде апостольского служения, которое адепты возложили на себя в век критики и расцвета просветительских идей, причем служение это предстает делом всегда очень трудным и часто опасным — и для Александра Сетона оно закончилось мученичеством».
Я процитировал этот довольно длинный отрывок, поскольку в нем содержится несколько важных мыслей, касающихся алхимии XVII века. Действительно, герметическое искусство в это время предстает в совершенно новом свете по сравнению с тем, что мы наблюдали в предшествующие эпохи. Адепт, — будь то Космополит, Филалет или Ласкарис, — перестает быть одиноким исследователем, который пытается осуществить Деяние лишь для самого себя. Он становится миссионером алхимической науки, призванным открыть