лапиток, погнался Пейрифой сам-друг с Тезеем. Разлучился с новобрачной Гипподамией. А за ним другие лапиты.
Не простят лапиты лесным кентаврам смерть неуязвимого Кайнея. Не простят гостям пьяного разбоя у хозяина-хлебосола.
Говорили мошки комарам, говорили комары жукам, говорили жуки паукам: будто девушкой был некогда Кайней -- не березкой, но почти что березкой, такой серебристой девушкой, лесной Кайнеей в темном ельнике, что сразу полюбилась она при встрече Посейдону. Не далась она в руки бога. Сказала владыке вод: 'Не умеем мы, лапиты, менять личины, как умеете это вы, Крониды. Не хочу я быть березовой девой, хочу быть отважным древомужем. Если ты так всесилен над морями, обрати меня, Кайнею, в Кайнея, и тогда поведу я тебя к Филюре-Липе. А Филюра красивее всех красавиц'.
Усмехнулся могучий бог. Ответил:
'Мало просишь у меня, Березовая дева. Станешь ты древомужем, и вдобавок еще будет тот муж неуязвимым[22]. Ни одна рука тебя не поранит, ни камень, ни железо, ни огонь, ни зуб, ни коготь'.
И превратилась Кайнея, серебряно-березовая дева, в красавца, неодолимого Кайнея.
Ни рука, ни копыто, ни зуб, ни обломки огромных винных бочек, ни камни не поранили его, лапита-Чистотела. Но когда под грудами трупов древомужей из племени Питфеев стал Кайней задыхаться, тогда вспомнил он усмешку могучего бога, Посейдона-Кронида.
Жужжат мошки, комары, жуки. Вьют пауки паутину. Шумит кедровый бор. Собрались лапиты на сход. Вдруг откуда ни возьмись набежали, закричали -- кто, где, не поймешь:
-- Нашли, нашли!
И обратно в лес. Кинулись вслед за ними те, кто помоложе. Бегут. Видят -- прогалина. На прогалине обгорелое место от костра. На нем пепел, весь серебряный, с черными чурками. И валяются кругом, тлея, головни и головешки.
Страшно. Кто совершил такое дело? Кто здесь жег? И хотя никто не назвал тех, кто жег и кого жег, а уже все наперебой кричали:
-- То кентавры жгли в лесу лапитов!
-- Ополчайтесь, древолюди! Жгут лесных древолюдей кони-люди лесные.
Зашумел кедровый бор, загудел -- так зашумел и загудел, как еще никогда не шумел даже под грозовым ливнем Зевса.
Завопило все лесное племя:
-- Эй-го! Хирон в ответе. Пусть несет он кару за все племя кентавров. Эй-го! Изгнать Хирона с Пелиона: он -- кентавр. Эй-го! Пусть старый Питфей скажет свое слово. Эй-го!
И пошло 'эй-го' пО всему бору гоготать:
-- Эй-го! Эй-го! Эй да го1
Тогда поднялся над толпами древолюдей-лапитов их старый вождь, муже-сосна Питфей.
Прям и сух он, словно мачта корабельная. Много ран на нем покрылось корою. Весь рогами увешан. Грозен. Во все стороны торчат эти рога, словно не рога они, а голые сучья. В рыжей шкуре прямой его стан. Чуть алеет эта шкура под лучами. А сверху, на его лесной шапке-макушке, все колеблются боевыми перьями иглы, и звенят на них тонко колокольцы его древнего шишака. Старый вождь, старый -- дед Тезея.
Стали слушать древолюди Питфеево слово.
-- Много есть древолюдей-лапитов. Есть в Магнезии лапиты Офридские. Вождь над ними был Кайней, сын Элатона. Пал Кайней под руками кентавров. Высокий над ним курган из трупов. Лежат трупы лапитов стволами. На лапитах кентавры табунами. Горе павшим! Слава живым!-- таково слово живой жизни. Не по титановой правде живут кентавры. Эй-го! Эй-го!
И ответил Питфею могуче сход:
-- Эй-го! Эй-го! Говорил Питфей:
-- Всех славнее лапиты Пелиона. Всех выше среди них Питфеево племя мужей-сосен. Великаны мы, великаны! Родила сверкающая Эфра, дочь Питфея, полубога Тезея. Побил Тезей врагов, губивших племя древолюдей-лапитов,-- великанов Истма побил он, не знающих титановой правды. Не давали они путникам проходу. Не мог гость пройти в страну лапитов. Не могли древолюди быть гостями ни в счастливой Аркадии, ни на Фолое. Гнули нас не знающие правды, рассекали, плющили, пилили, всех равняя по единой мерке. Брали нас за ноги и с размаху, как дубиной, нами поражали наших братьев головы и плечи. Разве наши головы -- молоты? Хотя мы и сами великаны, но враги были еще великаннее. Всех их побил Тезей, внук Питфея. Эй-го! Эй-го!
И ответил Питфею могуче сход:
-- Эй-го! Эй-го!
И снова заговорил Питфей:
-- Побил он Сосносгибателя-Питфеокампа. Пригибал тот две сосны друг к другу, между ними привязывал путника и затем отпускал их вершины. Выпрямлялись высокие сосны и надвое разрывали путника. Самого его Тезей привязал к соснам. Побил он слабоногого