Шри Парамаханса Йогананда

Автобиография монаха (Часть 1)

тон Шри Юктешвара оказался неожиданностью для

Кумара.--Ты хотел положения Мукунды, но не сумел удержать его

собственными заслугакми. Теперь возвращайся к своей прежней

работе--помогай на кухне!

После этого унизительного инцидента учитель вновь стал относиться к

Кумару по-прежнему, с необъяснимой снисходительностью. Кто может

разгадать тайны привязанности? В Кумаре учитель открыл для себя

источник очарования; для нас же, его товарищей, Кумар этим источником

не был. Хотя новый ученик стал любимцем Шри Юктешвара, я не чувствовал

печали. Личные привязанности, владеющие даже великими учителями,

придают богатство и сложность узору жизни. Не в моем характере котание

в деталях; я искал у Шри Юктешвара нечто большее, чем внешнюю похвалу.

Однажды Кумар злобно заговорил со мною без всякой на то причины. Я был

глубоко уязвлен.

--Твоя голова настолько раздулась, что вот-вот взорвется!--предостерег

я его, интуитивно чувствуя правоту своих слов.--Если ты не изменишь

свое поведение, тебя в один прекрасный день попросят уйти из ашрама.

Саркастически рассмеявшись, Кумар повторил мое замечание гуру, который

как раз вошел в комнату. В полной уверенности, что учитель меня

выбранит, я смиренно спрятался в угол.

Ответ учителя юноше оказался неожиданно холодным:

--Может быть, Мукунда и прав.

Год спустя Кумар отправился навестить дом. где прошло его детство. Он

не обратил внимания на скрытое неодобрение Шри Юктешвара, который

никогда не пресекал инициативу. Через несколько месяцев юноша вернулся

в Серампур, и взорам явственно предстала перемена к худшему. Величавый

Кумар исчез, изчезло его безмятежно сияющее лицо. Перед ним стоял

ничем не примечательный крестьянин, который недавно приобрел массу

дурных привычек.

Учитель вызвал меня к себе; с разбитым сердцем он констатировал тот

факт, что юноша стал теперь непригоден для монастырской жизни обители.

--Мукунда, я поручаю тебе все дело: дай Кумару распоряжение завтра же

покинуть обитель. Я не в состоянии сделать это!

В глазах Шри Юктешвара стояли слезы, но он быстро овладел

собой:--Мальчик никогда не пал бы так низко, если бы он послушал меня

и не уезжал, чтобы не оказаться в столь нежелательной компании. Он

отверг мое покровительство; пусть же этот грубый мир все еще остается

его учителем.

Уход Кумара не вызвал во мне никакого ликования; я печально размышлял

над тем, как человек. обладающий способностью завоевать любовь

учителя, смог так легко поддаться мирским приманкам. Наслаждение вином

или сексом коренится к низшей природе человека; чтобы ощущать все это,

не требуется тонкости восприятия. Хитрости чувств подобны вечно

зеленому олеандру с его душистыми, многоцветными бутонами: каждая

часть растения ядовита. Область исцеления лежит внутри, сияя там

счастьем, которое люди в слепоте своей ищут в тысяче других

направлении /8/.

'Острый ум--это палка о двух концах,--заметил однажды учитель о

блестящем уме Кумара.--Им можно пользоваться как ножом--для созидания

и для разрушения; или вырезать нарыв невежества. или отсечь себе

голову. Интеллект ведет куда надо лишь после того, как разум признал

неизбежность духовного закона'.

Гуру охотно разделял общество учеников, мужчин и женщин, обращаясь со

всеми как с детьми. Постигая равенство их душ, он не делал между ними

различий, не высказывал никаких пристрастий.

'Во сне тебе неизвестно, мужчина ты или женщина,--говорил он.--Точно

так же, как мужчина, не играющий женщину, не становится ею, так и

душа, олицетворяющая и мужчину и женщину, не имеет пола. Душа--это

невозмутимый бескачественный образ Бога'.

Шри Юктешвар никогда не избегал женщин и не считал их 'причиной

падения'. 'Мужчина,--говорил он,--также искушение для женщин.' Как-то

я спросил учителя. почему один великий святой в древности называл

женщин 'дверью в ад'.

--Должно быть, в ранние годы его жизни какая-то девушка стала очень

серьезным препятствием для спокойствия его ума,--едко ответил

гуру.--Иначе он осудил бы не женщин, а собственное несовершенство.

отсутствие самообладания.

Если кто-либо из посетителей осмеливался рассказать в обители

двусмысленную историю, учитель сохранял молчание и не вступал в

разговор. 'Не давайте лупить себя возбуждающим хлыстом прекрасного

лица,--говорил он ученикам.--Как могут рабы чувств наслаждаться этим

миром? Когда они погружаются в низменную грязь, они не чувствуют

легких ароматов. Для человека низменных наслаждений утрачены все

тончайшие аспекты распознавания'.