Кристофер Мур

Практическое демоноводство

и давился от хохота. — Царь Джиннов. Умора.

– Что смешного? — еле шевеля языком спросил Трэвис.

Не отрывая левой руки от руля, Август Рассол развернулся и ударом правой снова вырубил демоновода.

Аманда

Аманда Эллиот объявила дочери, что собирается выехать пораньше, чтобы не попасть в утренние пробки на монтерейской трассе. В действительности спешка объяснялась другим — в гостях ей никогда не удавалось хорошенько выспаться. Провести еще одно утро в гостевой комнате Эстелль, стараясь не шуметь и ожидая, когда проснется весь дом, — это чересчур. Она поднялась в пять, оделась и в половине шестого отъехала от дома. Эстелль в одной ночнушке помахала матери с порога.

За последние пять лет визиты Аманды становились все более унылыми и печальными. Эстелль все время напоминала матери, что каждая минута, проведенная с ней, может оказаться последней. Аманда сначала утешала ее, заверяя, что впереди еще очень и очень много лет. Но время шло, и Эстелль не оставляла этой темы. И Аманда начала довольно колко сравнивать собственную энергичность и запас жизненных сил у мужа Эстелль, тунеядца Херба.

– Если бы не палец, которым он иногда двигает по пульту управления телевизором, вообще не скажешь, жив он или нет.

Сколько бы ни раздражал Аманду собственный муж, шарящий по всему дому, точно престарелый мартовский кот, одной мысли о Хербе, вросшем в диван Эстелль, хватало, чтобы Эффром начинал выглядеть весьма недурственно. По сравнению с Хербом он казался Эрролом Флинном и Дугласом Фэрбенксом<Эррол Флинн (1909-1959) — звезда Голливуда 30-40-х годов. Дуглас Фэрбенкс (1883-1939) — актер и продюсер, звезда Голливуда. Оба имени стали синонимами беззастенчивых прожигателей жизни и покорителей женских сердец> в одном лице — эдаким героем матримониальных уз. Аманда уже соскучилась по Эффрону.

Она мчалась, превышая скорость на пять миль в час, агрессивно лавируя и регулярно поглядывая в зеркальце — не увязался ли следом дорожный патруль. Да, она старуха, но водить по-стариковски машину ей не нравится.

Сотню миль до Хвойной Бухты она покрыла всего за полтора часа. Эффром уже у себя в мастерской, режет дерево и курит. О сигаретах она должна знать не больше, чем о том, что каждое утро он смотрит физзарядку для женщин. У мужчин должна быть своя тайная жизнь, свои запретные наслаждения — истинные или мнимые. Леденцы, стыренные из банки, всегда слаще поданных на блюде. Ничто так не разжигает похотливый зуд, как пуританство. Аманда исправно вела свою роль — сидела у Эффрома на хвосте, неизменно угрожая разоблачением, но на месте преступления ни разу не застукала.

Сегодня она заедет во дворик, поревет немного мотором, потом будет долго топтаться на крыльце, чтобы Эффром наверняка услышал и успел брызнуть в рот освежителем. Неужели этому старому пню не приходит в голову, что именно она покупает каждую неделю этот освежитель дыхания и приносит его домой в сумке с продуктами? Вот же дурень.

Войдя в дом, Аманда почувствовала в воздухе едкий запах гари. Она не знала, как воняет бездымный порох, поэтому решила, что Эффром просто готовил себе еду. Зайдя на кухню, она рассчитывала обнаружить обгоревшие останки какой-нибудь своей сковородки, но, если не считать нескольких крошек от крекера на столе, кухня была чиста. Может, гарью тянет из мастерской?

Аманда обычно старалась не приближаться к мастерской Эффрома, когда он работает, — главным образом, чтобы не слышать пронзительного визга его дрелей, напоминавшего о зубоврачебном кабинете. Сегодня же из мастерской не доносилось ни звука.

Она постучала в дверь — осторожно, чтобы не испугать мужа.

– Эффром, я уже дома. — Он должен ее услышать. По спине побежали мурашки. Она тысячу раз представляла себе, как находит окоченевшее тело мужа, но мысль всегда удавалось отогнать.

– Эффром, сейчас же открой дверь! — Она никогда не входила в мастерскую. Если не считать нескольких игрушек, которые он обычно вытаскивал перед Рождеством, чтобы отдать местным благотворительным организациям, Аманда и резьбы-то его толком не видела. Мастерская была священным царством Эффрома.

Она замерла, не отпуская дверную ручку. Может, следует позвать кого-нибудь? Позвонить внучке Дженнифер — пусть приедет? Если Эффром умер, в одиночестве узнавать об этом не хотелось. А если нет, если он лежит на полу и ждет помощи? Аманда распахнула дверь. В мастерской Эффрома не было. Она с облегчением перевела дух, но тревога тут же навалилась снова. Где же он?