невозможно для современного человека.
Даже обычные положительные эмоции недолговечны и сменяются отрицательными. А счастливым человек бывает крайне редко...
У. Потому что счастливый человек как бы подпрыгивает над собой и выскакивает на другой уровень. Но, будучи таким, каков он есть, он не может остаться там и падает вниз -- в свое обычное и совсем не счастливое бытие.
Чтобы задерживаться в счастливых состояниях, человеку нужно измениться -- стать легче.
у. То есть счастье возможно для человека только как результат развития?
У. И именно в этом все дело.
Развитие -- главная задача и просто суть всей жизни человека. И поэтому именно развитие организует эзотерическую картину Мира.
И цель эзотерического знания -- помочь человеку в развитии, в подъеме на такой уровень бытия, на котором он автоматически становится счастливее.
у. И что -- развитие больше счастья? Это не очень укладывается в привычные представления. Казалось бы, развитие вполне техническая вещь, а счастье -- что-то заоблачно-прекрасное...
У. Наоборот. Скоро ты сможешь понять, что заоблачно-прекрасно как раз то, что эзотерическое знание называет Развитием. А счастье -- не только техническая, но и не очень интересная вещь.
у. Да, наука, конечно, очень далека от всего этого и поэтому гоняется только за могуществом.
Но ведь чтобы выживать и развиваться, могущество человеку тоже нужно?
У. Именно, что тоже.
Для развития человеку нужны определенные средства, как внутренние, так и внешние. Могу-щество -- это то, что дает человеку могу, возможность делать. В ходе развития могущество человека растет -- он обретает способность делать все больше. Но рост могущества -- это только одна сторона развития. Другие ее стороны -- рост Мудрости и Любви. Если же люди сильнеют быстрее, чем умнеют и добреют, перед ними открываются возможности, к использованию которых они не готовы, и могущество из инструмента развития превращается в инструмент саморазрушения.
у. Значит, эзотерическое знание погружает проблему могущества, как и проблему счастья, в более широкий контекст развития человека? А его методы направлены не на достижение частных целей -- могущества или счастья, а на достижение общей цели -- развития? И значит, действенность эзотерического знания проявляется в том, что его методы ускоряют развитие?
У. Не только ускоряют. Эзотерические методы делают развитие человека качественно иным.
у. Получается, что убедиться в достоверности эзотерического знания я могу, только убедившись в действенности эзотерических методов. Но ведь я только к этому и стремлюсь. Как же мне начать применять их?
У. Ты уже спрашивал об этом. Применять их можно, только понимая, что делаешь. Мало просто знать набор действий, вроде прими такую-то позу, сосредоточь внимание на том-то, думай (или не думай) о том-то, дыши так-то... Нужно понимать, что эти действия изменяют и зачем эти изменения нужны.
у. Понятно. Эта последовательность: узнать, понять, делать -- общая при освоении любых методов.
Но ведь ты говорил, что я не должен ни во что просто верить. А получается, что до того, как я добьюсь успеха в практической реализации эзотерических идей, мне ничего другого не остается -- ведь доказательств нет...
У. Остается. Остается эти идеи активно осваивать, стремиться понять их, привязывать к имеющемуся у тебя опыту и добывать новый опыт.
Впрочем, как и всегда, когда ты узнаешь что-то новое.
Разговор 5-й О картине Мира -- для чего она нужна, что она такое и как на нее смотреть
у. Учитель! В самом начале ты обещал показать мне идиллическую картину Мира, в которой любые, даже внешне непохожие идеи мирно сосуществуют.
Кажется, я начал понимать, что это за картина. И во всяком случае -- что она нужна мне и почему она мне нужна.
Еще ты обещал подготовить меня, чтобы я мог ее видеть. Ну и как, эта подготовка уже закончена?
У. Пока нет. Как смотреть на картину -- ты еще не знаешь.
у. Не знаю. И не только не знаю -- боюсь. Боюсь, что она еще больше увеличит хаос внутри меня. Хотя вроде бы больше некуда. Потому что картину, которая у меня перед глазами, не нарисовал бы и михалковский слон-живописец.
Посуди сам. Центр с фотографическим реализмом изображает повседневный опыт и известные научные факты. А на периферии множество фрагментарных набросков, которые к тому же написаны один поверх другого: как будто акварельный рисунок исчерчен мелками пастели, а из-под них проступает уголь.
То чей-то портрет, то какой-то график, то текст, то сказочный сюжет, то геометрический