Нас здесь теперь стало трое.
Ребенок. Симеон и Бог.
И все мы трое были совершенно безумны.
ЧАСТЬ ВТОРАЯ
ЧЕЛОВЕЧНОСТЬ ВОССТАНОВЛЕННАЯ...
Глава 1
Пойманный хитросплетениями мысли Ребенка, я почти утратил представление о
том, что реально, а что - нет. Здесь, среди поразительно контрастных руин
его подсознания, расплывчатые аналогии были столь же конкретны, как и
известный мне земной мир. Камни оказались так же изъедены непогодой, листва
деревьев играла всеми оттенками зелени, какие я видел и прежде, ветер
менялся от пронзительно ледяного до удушающе жаркого, хотя чаще был просто
умеренным. Там обитали птицы и животные, которые, хотя в той или иной
степени отличались от своих реальных прототипов, были вполне достоверны, но
более красочны и оригинальны. Поначалу я принялся систематизировать отличия
реального мира от его аналога, существовавшего в мозгу Ребенка, но это
знание лишь вызвало у меня меланхолию и неудовлетворенность, а вскоре
вогнало в некое подобие маниакально-депрессивного психоза. Я понял, что если
всю оставшуюся жизнь проведу здесь, то забуду другой мир, тот, который знал
прежде. И ради спокойствия моей души я должен также забыть, что, случись
Ребенку умереть, умру и я, плененный его внутренним миром. Такова уж новая
реальность, в которой я оказался, и оставалось только поскорее к ней
приспособиться. И я приспосабливался.
Придя в себя и снова обретя способность мыслить, я не смог определить,
сколько времени провел в беспамятстве. Постепенно в сознании всплывали
обрывки воспоминаний. Я вспомнил, как бежал вдоль каменных каньонов, которые
дрожали и меняли цвет, рушились, исчезали и воздвигались заново; там были
дикие скалы, певшие погребальные плачи, переходящие в долгие пронзительные
крики и стенания, - заслышав их, я падал, зажимая уши руками, и тоже кричал.
Я видел пятнистые небеса, переливавшиеся всеми оттенками то желтого, то
красного цвета, а иногда в них возникали отвратительные черные и коричневые
вихри. Я восходил к холоду и спускался в жару. Побывал на берегах странных
морей с водой вязкой, как сироп, и возле озер, от которых пахло бренди. Мне
являлись темные фигуры, подобные гигантским паукам, танцевавшим среди
бесконечных паутин из клейких белых нитей, слизни, ползавшие по стенам и
исчезавшие, едва я подходил поближе, чтобы рассмотреть их. Временами мимо
меня проносился Поток Силы, вихрь безумной струящейся энергии, который был
Им - Богом, безумнейшим из нас троих. А потом я очнулся, лежа на полу
широкого тоннеля, словно упал на бегу, спасаясь от чего-то страшного. Я сел,
огляделся, понял, что действительно оказался в ловушке. Делать нечего -
нужно постараться извлечь как можно больше пользы из теперешнего моего
положения.
Кроме того, я лелеял слабую надежду: возможно, душа этого морщинистого
мальчика, этого Ребенка, выздоровеет. И тогда откроется путь наружу,
появится способ вернуться в мое собственное тело. А его непременно должны
сохранить там, в ИС-комплексе, - питать внутривенно, содержать в порядке,
надеясь, что я вернусь, как только смогу. Если Ребенок станет нормальным, я
сумею пробиться через подсознательные блоки и вернуться в свое тело. Я вновь
обрету свободу! Даже такая малюсенькая надежда помогла мне остаться в
здравом уме, чтобы не обезуметь и не вернуться в свое тело сумасшедшим.
Существовала к тому же еще и возможность, тщательно исследовав этот
кошмарный ландшафт, отыскать щелку в холодном камне, который не давал мне
уйти. Я мог потратить на поиски сколько угодно много дней, все равно делать
больше нечего, и в конце концов найти выход. Конечно, вероятность удачи
очень мала, ибо ментальный аналог Ребенка огромен, это целый мир, и,
по-видимому, потребуются годы и годы на то, чтобы исследовать все его
уголки. К тому же сознание разрушенное, пытающееся полностью скрыться от
реальности, вряд ли оставит брешь в своей ограде.
Но я надеялся. У меня оставалась только надежда, и я ее бережно лелеял.
Глава 2
Итак, обретя здравый ум и решимость, я начал исследовать место, в котором
оказался. Мне не нужно было запасать провизию для моего путешествия, каким
бы долгим оно ни оказалось, ибо я больше не нуждался в физической пище и не
испытывал голода - только изредка посещало смутное воспоминание о былой
жажде. Я не мог чувствовать ни