где находится место с горами на фотографии. Ты соберешь информацию о всех пастбищах, где выращивают овец. Как действовать - думаю, объяснять не нужно. Самая, казалось бы, незначительная деталь может пригодиться. Любая мелочь - и уже не придется мотаться по всему Хоккайдо, тыкаясь наугад...
- Не беспокойся, я сделаю все как нужно.
- Тогда - встречаемся вечером в отеле!
- Ты, главное, не переживай, - сказала она, надевая темные очки. - Вот увидишь, мы все в два счета найдем!
- Хорошо бы, - вздохнул я.
Как и следовало ожидать, 'в два счета' дело не разрешалось, хоть тресни. Я сходил в Отдел путешествий губернаторства Хоккайдо, обошел с дюжину туристических фирм и экскурсионных бюро, нанес визит в местное Общество альпинистов - побывал во всех местах, хоть как-нибудь связанных с поездками в горы и экскурсиями на природу. Никто из опрошенных мною не мог сказать ничего определенного при взгляде на фотографию.
- Обычный горный пейзаж, каких тысячи, - говорили мне, разводя руками. - Тем более, заснят такой небольшой фрагмент...
Я пробегал по городу целый день, но все, что мне удалось разузнать, сводилось к одному и тому же: горы на фотографии выглядели слишком обычно, чтобы по столь маленькому фрагменту можно было их опознать.
В книжном магазине я приобрел атлас острова и книгу 'Горы Хоккайдо', потом зашел в кафетерий, сел за столик, заказал сразу два имбирных лимонада и погрузился в чтение.
На Хоккайдо было невероятное множество гор, и подавляющее большинство из них походило друг на друга по цвету и форме. Запасшись терпением, я принялся сличать одну за другой иллюстрации в книге с пейзажем на фотографии Крысы. Уже через десять минут у меня заболела голова. Самое ужасное заключалось в том, что все горы в этом фолианте, даже взятые вместе, не составляли и тысячной доли всех гор на Хоккайдо. Мало того, стоило взглянуть на одни и те же горы под хоть немного другим углом - и их уже было ни за что не узнать. 'Горы - живые, - говорилось в предисловии к книге. - От сезона, от времени суток, от угла зрения и от состояния нашей души зависит то, как они в очередной раз изменят перед нами свой облик. Неизменным остается лишь одно: сколько бы мы ни смотрели на горы - мы всегда сможем постичь лишь ничтожную частичку того, что они из себя представляют...'
- Просто черт знает что!.. - подумал я вслух. Затем вздохнул - и продолжил занятие, в безнадежности которого меня только что убедили. Когда колокол на башне неподалеку пробил пять часов, я вышел из кафетерия, сел на скамейку в парке и принялся грызть жареную кукурузу, заодно подкармливая голубей.
Подруга моя перекопала куда больше информации, чем успел сделать я, но по результатам затраченных усилий мы с ней оказались примерно равны. За скудным ужином в тесной забегаловке на задворках отеля 'Дельфин' мы рассказывали друг другу, как прожили этот день.
- В губернаторстве, в Отделе животноводства, я не узнала почти ничего, - сказала она. - Получается, что овцами никто не занимается - они просто никому не нужны. Разводить их крайне невыгодно. По крайней мере, крупными стадами и на больших пастбищах...
- Ну, что ж. Легче будет найти то, что нужно!
- Как бы не так! Будь овцеводство развито, как другие отрасли - люди бы объединяли интересы и действовали сообща, и тогда можно было бы обратиться в какую-нибудь 'Ассоциацию Овцеводов Хоккайдо' с конкретной конторой, адресом, телефоном. А тут - сплошь мелкие разрозненные предприниматели; как их всех вычислять - одному Богу известно. Люди в этих краях то и дело заводят себе 'немножко овец' - примерно так же, как заводят собак или кошек... В общем, мне удалось раздобыть адреса тридцати довольно крупных овцеводов, но все - из материалов четырехлетней давности. За четыре года каждый из них мог запросто куда-нибудь переехать. У нас же сельскохозяйственная политика через каждые три года меняется, как у кошки глаза...
- В общем, черт-те что! - сказал я, отхлебнув пива. - Ни малейшей зацепки. По всему Хоккайдо - сотни гор, похожих друг на друга. Как искать всех этих овцеводов - тоже не ясно...
- Ну, пока всего один день прошел! Все еще только начинается!
- А как там твои уши? Никакого послания не принимают?
- Нет. Пока не принимают, - ответила она, съела кусочек жареной рыбы и запила бульоном из чашки. - И я даже знаю, почему. Видишь ли, послание приходит только в двух случаях: или когда я совсем уже сбилась с дороги, или же в минуты крайнего душевного истощения. Сейчас ни того, ни другого не происходит.
- Значит, покуда совсем тонуть не начнешь - спасительной