к И.Д.К.
— Илюша, — сказала она, — отсюда нужно уходить. Андрюша так чувствует, и я тоже.
— Куда? — пробормотал И.Д.К. — Нам нужно к людям. А где они?
— Спроси у Люды, она знает.
Людмила разложила мокрую одежду на траве. Вопрос она слышала — в тишине звуки разносились будто влекомые ветром шарики одуванчиков.
— Никого нет, — сказала она. — Вы что, сдурели? Как люди могут прибыть на такое?
— С Земли уже ушли миллионы! — воскликнул И.Д.К., начиная, впрочем, догадываться о смысле происходившего; полгода, прошедшие на Земле, уместились здесь в несколько часов. Значит, и обратное не исключено — полгода здесь и миг для тех, кто уже отбыл с Земли, но еще никуда не прибыл. Или попал на промежуточную планету — вроде той, где побывала Дина или где был он сам. И действительно ли именно эта планета, Саграбал, является конечной целью? Моше водил свой народ по пустыне сорок лет. Точнее, Творец водил Моше и его народ, не позволяя достичь конечной цели. А сейчас? Где наша пустыня? Здесь? Или в тех мирах, которые оказались на пути? Знать бы. Так ведь и Моше не знал, и народ его не знал тоже — они воображали, что не сегодня, так завтра все кончится, и откроется им земля, текущая молоком и медом.
Тело Йосефа, которое так и пролежало несколько часов в траве, перенесли на пригорок. Лицо мертвеца оставалось спокойным, будто он знал, что именно с ним делают и был доволен. Людмила старалась на лицо не смотреть, ей сказали, что Йосеф умер еще вчера, и ей представлялось, что тело уже начало разлагаться, ведь тепло. Йосеф был холоден, но будто живой. У Людмилы даже мелькнула мысль, что он спит — летаргический сон, так ведь бывает, — и им не хоронить его нужно, а нести с собой. Или оставить здесь, а потом вернуться.
Людмила улавливала обрывки мыслей, но складывать их не было сил. Или лень. Или просто не хотелось — чужие мысли все таки. Она оказалась здесь для того, чтобы встретиться с Ильей. Они должны быть вместе. Нет, не вместе, это невозможно и не нужно. У Ильи есть эта женщина, Дина. А у нее есть и будет Мессия. Но бывший муж должен быть рядом — как были рядом с Моисеем Авраам, Иаков и еще кто то, чьи имена Людмила забыла напрочь. А может, рядом были не они? Впрочем, это неважно.
Обретя Илью, она должна теперь найти Мессию, выполнившего свою миссию.
Ладони стали грязными, на них налипли песчинки, да и одежду не удалось уберечь от темных, будто ржавых, пятен. Людмила сбежала к ручью (тропинка трава опережала ее на шаг) и погрузила в воду руки. Она слышала, как вслед за ней сбегают к воде Илья с Диной, но не обернулась — смотрела в воду, как в зеркало, видела свое довольное лицо (действительно довольное, даже странно), темное пятно грязи на правой щеке (так, ототрем, и водой его, водой…), и надпись небесная тоже отражалась, и ее легко можно было прочитать. Ивритские буквы, ивритское слово:
МИДБАР
— Пустыня! — перевела Людмила на русский и поболтала рукой в воде. Надпись заколыхалась, исчезла на мгновение, но поверхность успокоилась быстро, и слово возникло вновь. И.Д.К. плескался с шумом — снял рубашку, закатал брюки, мог бы и снять, Господи, все свои, Дина вот не стесняется, разделась по пояс, юбку подняла выше колен, а груди у нее красивые, Илюша недаром прельстился.
— Илья, — позвала Людмила. — Хватит плескаться. Посмотри на отражение.
Не дошло сначала. И.Д.К. испытывал сейчас странное детское ощущение — сбежал с уроков, даже в кино не пошел, махнул на Москву реку, к стадиону, где пляж, жара, вроде и стыдно немного, не привык нарушать дисциплину, но в то же время распирает грудь какая то бесшабашность, и все выглядит простым и предсказуемым, в том числе взбучка от мамы и завтрашний разговор с директором. Ну и что? Плевать!
И.Д.К. не видел никакого отражения — прозрачнейшая вода, на дне различимы отдельные песчинки, о чем толкует Людмила? Ах да, волнение, мог бы догадаться. Он замер, но рядом плескалась Дина, Господи, какая она красивая, хорошо, что здесь нет других мужчин, Андрюша не в счет, да и далеко он, и не смотрит.
— Диночка, — сказал И.Д.К. — Замри ка…
Когда волнение улеглось, он, естественно, увидел то же, что Людмила, и мысленно обругал себя. Сто раз должен был догадаться, перевернуть надпись зеркально, не так уж много там букв; к тому же, ивритские знаки, даже написанные наоборот, легко узнаваемы. Он поднял голову, и сердце сразу же потяжелело, опустилось, камнем легло на диафрагму.
Надписи не было.
— Куда же она… — растерянно сказала Людмила и выбралась на берег. По воде пошли волны, наваждение исчезло, И.Д.К. вышел на берег и сел,