есть все, — тихо сказал рав, будто читал текст по бумажке, подвешенной где то в пространстве за спиной И.Д.К. — Чтобы тебе было понятнее… В книге природы тоже есть все, весь мир. И ученые сотни лет пытаются эту книгу читать, задавая природе вопросы, подчас нелепые. И получая взамен нелепые ответы, которые не в силах понять. Почему то это не кажется вам странным. А Тора дарована нам Всевышним, и в ней просто не может не быть всего о роде человеческом. Каждому поколению открывается лишь тот слой, который оно способно воспринять. Самый первый слой — простое чтение текста. Так толковал Тору Моше. Потом пришли мудрецы и стали толковать не текст, но смысл — наступило время более глубокого понимания. Тысячи лет мудрецы спорили и создали Талмуд. Продолжают спорить и сейчас, и это хорошо, потому что так не только познается Книга, но оттачивается разум. В наше время пришло понимание еще одного слоя. От смысла вновь вернуться к тексту — по спирали…
— Понимаю, — сказал И.Д.К., — и не спорю с тем, что в Торе множество слоев, и что каждый открывается, когда приходит срок. Вот и этот слой, о котором говорю я… Пришел и его срок. В Торе есть множество уровней текста, в которых вы сейчас разбираетесь с помощью компьютеров. В Торе есть множество уровней смысла, в которых тысячи лет разбирались мудрецы. Почему же не допустить, что в Торе есть еще множество иных уровней, не связанных ни с текстом, ни с доступным разуму смыслом? Как мы можем знать путь Создателя? Если это Его Книга, то она должна быть так же бесконечна, как Вселенная, которую он создал.
Рав наклонился к И.Д.К. через стол.
— Ты сказал «если». И в этом разница между нами. Для меня никаких «если» не существует и существовать не может.
И.Д.К. встал.
— Ясно, — сказал он. — Суть не в том, что я сделал, а в том, что я не допущен делать что то.
Взгляд рава неожиданно стал тяжелым. Покряхтев (молодой еще, — подумал И.Д.К., — что у него, радикулит?), рав с видимым усилием поднялся, обошел столик и встал рядом с И.Д.К.
— Я надеюсь, что со временем ты поймешь, в чем ошибся, — сказал рав.
— Ты полагаешь, что Тора — не цель, а средство.
— Где угодно можно искать истину, — вздохнул И.Д.К., — только не среди тех, кто полагает, что истина давно найдена.
— Всего тебе доброго, — улыбнулся рав.
* * *
Думаю, что именно тогда, выйдя из освещенного ярким полуденным солнцем кабинета рава Йосефа Дари в полумрак коридора и не очень то ориентируясь в последовательности поворотов, И.Д.К. встретил Илью Давидовича Кремера. Возможно, Илья Давидович проводил И.Д.К. к выходу. Все это не доказано. Известно лишь, что именно в тот день вечером, сидя с домашними за вечерней трапезой, Илья Давидович произнес такие слова:
— А знаете, что Мессия скоро придет, да? И знаете, кто это будет?
— Знаем, — сказала жена, которая читала почти все русскоязычные газеты, отдавая, впрочем, предпочтение «Новостям недели», — новый любавический ребе, чтоб он был здоров.
— Нет, дорогие мои, это буду я, и нечего так на меня смотреть.
* * *
Идея казалась И.Д.К. простой как картошка в мундирах. После того, как Люда его прогнала, И.Д.К. привык к этой незамысловатой еде как привыкают к старому заношенному пиджаку, когда нет средств купить новый. К еде он привык, к одиночеству — нет. Приходя с работы, он включал телевизор и жил под аккомпанемент «Новостей» РТВ, мексиканских телесериалов, капитал шоу «Поле чудес» и соревнований «Что? Где? Когда?». Отужинав традиционной картошкой и сложив в мусорное ведро мундиры (демилитаризация, думал он, дело нехитрое, когда речь о картошке, а не о генералах), И.Д.К. долго перелистывал записную книжку, соображая, к кому позвонить и напроситься в гости. Зазывать к себе не хотелось — за пустым столом не посидишь, а готовить что то, пусть даже бутерброды, было выше его сил.
И.Д.К. тосковал и не мог понять — по жене или по сыну. Люда и Андрюша слились для него в единое существо, каким и были в действительности. И.Д.К. они воспринимали пришельцем из внешнего мира — добрым, любящим, нужным, но — иным. Сначала отчужденность была едва заметна, оставаясь на уровне подсознания, но потом, особенно после того, как в двухлетнем возрасте Андрей заболел тяжелой формой дифтерита и лежал в больнице, а Люда спала в коридоре, в то время как И.Д.К. пропадал на работе (а что он мог сделать, если именно тогда ему разрешили поработать с большим институтским компьютером?), инстинктивная отчужденность превратилась в демонстрацию отстраненности — вон ты какой, работа для тебя важнее, да и что это за работа, за которую почти