Песах Амнуэль

Люди Кода

почему отчаяние охватило его именно в этот момент — чем прежние переделки были проще? Кончилась инерция движения, и маятник застыл.

— Я не могу, — сказал он в темноту. — Я не знаю, что делать.

Я хочу умереть, — добавил он мысленно, так и не научившись разделять мысли на тайные и открытые. Дина услышала.

И.Д.К. выпустил ее руку, и она отыскала в темноте его плечо, а другую руку протянула туда, где, как ей казалось, натянулась невидимая материя стены. Наощупь это было похоже на шелк, но казалось живым и теплым.

— Ты что? — сказала она. — Я же ничего в этом не понимаю. Думай, ты мужик или нет?

И.Д.К. молчал, и Дина неожиданно для самой себя размахнулась и что было сил вмазала куда то — удар, как ей показалось, пришелся И.Д.К. по носу, она увидела мгновенный образ боли, не своей, но от этого не ставшей менее острой, и чужим сознанием почувствовала, как потекла кровь.

— Достань платок, — сказала Дина, — и приложи к носу, я все равно не вижу. Все вы, мужики, такие. На своего насмотрелась. Что теперь прикажешь делать?

Платок, приложенный к носу, кровь не остановил. И.Д.К. чувствовал, как она стекает в горло. Ну и хорошо. Оставьте меня в покое. Отцепитесь все.

— Ты хочешь, чтобы я тебя пожалела? — со злостью сказала Дина. — А ты меня пожалел, когда уговорил прочитать код?

И в этот момент оба увидели, что полного мрака больше нет.

Сначала И.Д.К. подумал, что занялся рассвет — в конце концов, Саграбал мог совершать один оборот вокруг оси и за три часа. Он запрокинул голову, чтобы сдержать кровотечение, чувствуя, что в носу образуется корка засыхающей крови, и это неприятное ощущение отвлекало, ему даже показалось, что он стал хуже видеть, хотя и не очень понимал, как можно это оценить в почти полном еще мраке.

А Дине мешали злость и обида. И еще холод — ее почему то начало знобить, и воздух, по прежнему теплый, показался неожиданно морозным, от стены шел холод — не физический холод, но мысль о холоде. Рука, лежавшая на слегка прогибавшейся упругой материи, ощущала скорее тепло — тепло нагретого солнцем шелка, но это вовсе не мешало Дине дрожать от холода — холода мысли.

И потому оба не сразу поняли, что материя начала слабо светиться.

Она была прозрачна, и за ней был все тот же мрак ночи, свет был похож на тоненькую пленку светлячков, и пленка эта казалась бесконечно растянутой ввысь и в стороны — от горизонта до горизонта, от почвы до зенита.

— Господи, — сказала Дина.

На поверхности разделившей мир стены все четче проступали слова.

* * *

Евангелие от Иоанна начинается так: «Сначала было слово…» Ветхий завет — Тора — начинается иначе: «В начале сотворил Господь небо и землю.» Различие видно невооруженным глазом. Что первично — мысль или действие?

Пожалуй, прежде чем творить, нужно было подумать. Впрочем, возможно, иудейский Бог вовсе не подходил к проблеме творения, не подумав, и здесь мы упираемся еще в одно понятие: что означают слова «В начале»? Было ли что то до этого «В начале», или понятие сие нужно принимать абсолютно?

Кстати, любопытная, на мой взгляд, складывалась ситуация в конце двадцатого столетия от рождества Христова — времени, к которому относится явление Мессии. Наука утверждала, что Вселенная произошла в результате Большого взрыва двадцать миллиардов лет назад, и решительно противилась постановке вопроса «а что было раньше». И возражение было, на взгляд современных нам астрофизиков, вполне резонным. О каком «раньше» можно говорить, если в момент Большого взрыва именно и народилось само понятие времени как последовательности событий? Время — лишь одна из форм существования материи. Значит, возможно существование материи и вне пространственно— временных измерений. Как? Неизвестно.

Именно этот ответ почему то не нравился людям религиозным. Они полагали очевидным, что если мир возник в единочасье, то он был создан тем, кто существовал раньше, до. Кем? Естественно, Богом, ибо кто же еще мог существовать раньше Вселенной?