покачнулась. Металл протестующе зазвенел, и что то упало далеко далеко внизу: сначала раздался грохот, потом — влажный всплеск, а потом все утонуло в шуме реки.
— Перепрыгнул? — спросил стрелок.
— Да, — безучастно ответил мальчик. — Но тут все проржавело. Меня еще, может быть, выдержит, но вас — вряд ли. Возвращайтесь. Возвращайтесь назад и оставьте меня.
Голос мальчика был холодным и тихим, и все же в нем слышались нотки истерии.
Стрелок легко перемахнул через пролом — просто шаг сделал пошире и все.
Мальчик, беспомощный, весь дрожал.
— Возвращайтесь. Я не хочу, чтобы вы меня здесь убили.
— Ради Бога, иди. Не стой, — сорвался стрелок. — Эта штука сейчас обвалится.
Теперь мальчик шел пошатываясь, как пьяный, выставив перед собою дрожащие руки и растопырив пальцы.
Они поднимались.
Да, здесь все проржавело еще сильнее. Проломы шириною в одну, две, а то и три шпалы попадались все чаще, и стрелок начал уже опасаться, что в конце концов они выйдут к длиному провалу, где между рельсами будет только пустое пространство, и придется им либо повернуть назад, либо идти по самим рельсам, балансируя на головокружительной высоте над пропастью.
Стрелок смотрел прямо вперед, не отрывая глаз от пятна света.
Теперь сияние стало окрашиваться в голубой цвет; по мере того, как они приближались к источнику света, он становился все мягче, и свечение камней бледнело, растворяясь в нем. Пятьдесят еще ярдов? Сто? Определить было сложно.
Они шли вперед. Теперь он смотрел себе под ноги, переступая со шпалы на шпалу, а когда снова поднял глаза, пятно света превратилось в дыру: это уже был не свет, а выход. Они дошли. Почти дошли.
Тридцать ярдов, да. Девяносто коротеньких футов. Значит, все— таки это возможно. Быть может, они догонят еще человека в черном. Может быть, в ярком солнечном свете цветы зла у него в душе высохнут и увянут, и все станет возможным.
Что то закрыло собою свет.
Стрелок вздрогнул и, подняв глаза, увидел темный силуэт, перекрывающий и поглощающий свет: остались только дразнящие голубые полоски по контуру плеч и в разрезе между ногами.
— Привет, ребята!
Голос человека в черном разнесся эхом в этой гулкой каменной глотке, так что сарказм его прогремел могучим обертоном. Стрелок слепо пошарил рукою в поисках челюсти кости. Но ее не было. Где то она затерялась. Кажется, он уже израсходовал всю ее силу.
Человек в черном смеялся над ними, и смех этот гремел, бился, точно прибой, о камни, заполняя собою пещеру. Мальчик вскрикнул и вдруг пошатнулся, взмахнув руками.
Металл