Впрочем, теперь на всех лицах лежали тени.
Из сумрака в дальнем конце конюшни донесся какой то глухой, непонятный шум. Стрелок настороженно вскинул голову, руки сами потянулись к револьверам. Странный шум длился примерно секунд пятнадцать, потом затих. Мальчик вернулся с жестянкой — теперь наполненной до краев.
Стрелок отпил еще немного, на этот раз пошло лучше. Боль в голове потихонечку отступала.
— Я не знал, что мне с вами делать, когда вы упали, — промолвил Джейк. — Мне вдруг показалось, что вы хотели меня застрелить.
— Я принял тебя за другого.
— За священника?
Стрелок насторожился.
— Какого священника?
Мальчик, нахмурившись, поглядел на него.
— Священник. Он останавливался во дворе. Я спрятался в доме. Он мне не понравился, и я не стал выходить. Он пришел ночью, а на следующий день ушел. Я бы спрятался и от вас, но я спал, когда вы подошли. — Взгляд мальчишки, направленный куда то поверх головы стрелка, вдруг сделался мрачным. — Я не люблю людей. Им всем на меня насрать.
— А как он выглядел, этот священник?
Мальчик пожал плечами.
— Как и всякий священник. В такой черной штуке.
— Типа сутаны с капюшоном?
— Что такое сутана?
— Такой балахон.
Мальчик кивнул.
— Балахон с капюшоном.
Стрелок резко подался вперед, и что то в лице у него заставило мальчика отшатнуться.
— И давно он тут был?
— Я… я…
— Я тебе ничего не сделаю, — терпеливо сказал стрелок.
— Я не знаю. Я не запоминаю время. Все дни так похожи.
Только теперь стрелку пришло в голову задаться вопросом, а как вообще он попал сюда, этот мальчик, как очутился он в этом заброшенном месте, окруженном — на многии лиги по всем направлениям — сухою пустыней, убивающей все живое. Впрочем, ему то какое дело. По крайней мере — сейчас.
— Поробуем все таки подсчитать. Давно?
— Нет. Недавно. Я сам здесь недавно.
Внутри у него снова вспыхнул огонь. Он схватил жестянку с водою и жадно отпил еще глоток. Его руки дрожали. Самую малость. В голове снова всплыли обрывки давешней колыбельной, но на этот раз перед мысленным взором его встало уже не мамино лицо, а лицо Эллис со шрамом на лбу. Эллис, которая была его женщиной в том, разоренном теперь городке под названием Талл.
— Как — недавно? Неделя? Две? Три?
Мальчик в смятении поглядел на него.
— Да.
— Что — да?
— Неделя. Или две. Я не вышел к нему. Он даже не пил воды. Я подумал, что он, может быть, призрак священника. Я испугался. Я боялся почти все время. — Лицо его вдруг задрожало, точно кристалл под напором предельной, разрушительной ноты, выходящей за грань