от какого-то человека, даже не подозревающего о своих
пси-способностях. Этот выброс, идущий без адреса, либо даже будучи
направлен кому-то, может быть принят совершенно другим, подобно тому, как
случается нам порой по ошибке находить в своем почтовом ящике чужое письмо.
Не тогда ли, повинуясь непонятному импульсу, человек совершает нечто, что
тщетно потом пытается объяснить себе и другим?
Как известно, совершенно открыты и легко поддаются гипнотическому внушению
30% людей - каждый третий, Не гипнотабельны или поддаются гипнозу с большим
трудом только 4-5%. Особенно легко бывает подвержен внушению тот, кто вырос
в авторитарной семье или в авторитарном обществе. Например в нашей стране.
Вот почему, когда я читаю в прессе восторженную публикацию о московском
инженере, который, играя в шахматы, может внушить партнеру заведомо
проигрышный, ложный ход, я не спешу разделить этот восторг. Я не могу не
думать, какой еще поступок или действие придет ему в голову внушить другому
завтра или послезавтра или на службу каким силам могут быть поставлены
способности этого человека.
Когда в Ленинграде в 1934 году был убит Киров, которого влиятельные силы в
стране собирались поставить на место Сталина, его убийца, даже не
пытавшийся скрыться с места преступления, не мог дать вразумительного
объяснения, почему он совершил это. Убийство Кирова сегодня видится как
часть сценария, который был тщательно продуман заранее. Именно убийство
послужило сигналом к началу сталинских чисток, аппарат для которых был уже
наготове и, казалось, только ждал такого сигнала.
Вспомним другое событие - поджог рейхстага в 1933 году. Ван дер Люббе,
человек, совершивший его и тоже не пытавшийся скрыться, как и убийца
Кирова, точно так же не смог сказать ничего убедительного о мотивах своего
поступка.
Не вправе ли мы вспомнить в этой связи и Джека Руби, которому оказалось
легче совершить "убийство века", чем объяснить, что побудило его к этому?
Или - убийство Роберта Кеннеди человеком, не имевшим ни малейшего отношения
ни к убитому, ни к Америке, ни к политической жизни, поступок которого
оказался немотивирован до такой степени, что спасительное объяснение было
найдено только в объявлении его сумасшедшим? Такое же объяснение было дано
и в отношении поджигателя рейхстага Ван дер Люббе.
Я очень хорошо понимаю соблазн увидеть во всем этом действия, исходящие из
некоего единого центра и сверхзасекреченных лабораторий. Но при всем
стремлении к однозначности принять эту точку зрения как единственно
возможную было бы трудно: я назвал только несколько фактов, лежащих на
поверхности и хорошо известных каждому. На деле же сообщений таких и
свидетельств, значительно больше. А главное, некоторые из подобных фактов
относятся к тем временам, когда не существовало ни лабораторий, которые
можно бы было иметь в виду, ни тех ведомств и сил, которые могли бы
предположительно стоять за ними.
По воспоминаниям современников, одним из людей, способных манипулировать,
управлять другими, заставлять их поступать не по своей, а по его воле, был,
например, Распутин. Вот эпизод, рассказанный человеком, входившим в его
окружение и испытавшим это на себе: "Уже много лет я был страстным игроком
и проводил много ночей напролет за карточным столом. Я основал несколько
карточных клубов. Однажды я так сильно увлекся игрой, что трое суток подряд
провел в клубе. Как раз в то время Распутин имел важное дело ко мне...
... Он пригласил меня сесть за стол и воскликнул повелительно: - Садись,
теперь выпьем!
Я последовал его приглашению. Распутин принес бутылку вина и налил два
стакана. Я хотел пить из моего стакана, но Распутин дал мне свой, затем он
перемешал вино в обоих стаканах, и мы должны были его одновременно выпить.
После этого странного действия наступило молчание. Наконец, Распутин
заговорил:
- Знаешь что? Ты в свою жизнь больше не будешь играть. Конец этому. Ступай
куда хочешь! Я хотел бы видеть, исчезнешь ли ты еще раз на три дня...
... После этого я до смерти Распутина никогда не играл, хотя оставался
владельцем карточных клубов. Также я не играл на скачках и сберегал этим
много денег и времени. После его смерти прекратилось действие странного
гипноза, и я начал опять играть".
Термин "гипноз", который был упомянут скорее в силу отсутствия другого
понятия, не выражает ни сути, ни силы, оказанного воздействия. Что касается
колдовского действа с вином, к которому прибегал Распутин, то он
использовал его и в других, в том числе