Александр Горбовский

Тайная власть. Незримая сила

ведет продолжительные беседы с

фигурами, передвигая их в то же время с места на место, произносит имя

больного на эти фигуры и в конце концов выходит из кибитки и забрасывает

слепки."

Чтобы понять, как и почему происходят такие исцеления, необходим совершенно

отличный от привычного, совершенно нетрадиционный подход к самой сущности

заболевания. В этом отношении интересны работы советского исследователя Е.

А. Файдыша. Исходя из синергетической* модели самоорганизации, упорядочения

и устойчивости полевых структур организма, он предполагает, что такой же

самостоятельной структурой может стать и патологическое состояние,

психофизиологическое расстройство. Сами же симптомы, воспринимаемые на

физио-биологическом уровне, есть лишь производное, результат воздействия

такой полевой структуры, которая стремится к устойчивости и к продлению

собственного бытия. "С этой точки зрения, - пишет Файдыш, - в древних

представлениях о болезни, как о самостоятельной сущности, сопротивляющейся

действиям врача, содержится определенная доля истины." Это - чрезвычайно

интересная точка зрения. То, что делают различные целители и шаманы, во

многих случаях и есть, очевидно, перенос, "переселение" такой полевой

"самостоятельной сущности" в некий предмет или в животное.

Характерна в этом отношении одна из практик православного целительства.

Болезнь нарочно персонифицировалась, ей придавались личностные черты с тем,

чтобы затем, изгнав эту как бы умышленно сформированную сущность, исцелить

больного. Такие персонифицированные болезни можно видеть, например, на

иконах XVII века. Это двенадцать различных Трясовиц, Огней, Лихорадок и т.

д. Изображались они чаще в виде обнаженных женских фигур, не лишенных

женственности и прелести, с лицами спокойными и красивыми. Единственное,

что выражало недобрую их сущность, были крылья летучих мышей за спиной.

Каждой из болезней соответствовал свой цвет - белый, желтый, зеленый,

красный... Над каждой из них изображался Ангел-хранитель, оберегающий от ее

прихода. Свое поражение Трясовицы, Лихорадки выражали одинаковым жестом:

"приложением правой руки к щеке".

Совершая ритуал исцеления, священник изгонял такую персонифицированную

болезнь, читая особую молитву: "Ты еси окаянная Тряся, ты еси окаянная

Огня, ты еси окаянная Ледея... Побегите от раба Божия, имя рек, за три дня,

за три поприща! " Давая после этого больному пить воду с креста, священник

произносил: "Крест Трясовицам и идолам прогонитель. Крест есть рабу Божию,

имя рек, ограждение."

Портрету может быть больно

Итак, одни, изгоняя болезнь, передают ее камням, другие переносят на

растения или животных. Другим удается делать это, используя не самих

животных, а как бы замещающие их фигурки, изображения. Очевидно, остается

сделать лишь одно небольшое усилие, малый шаг, чтобы достичь следующей

ступени: использовать для той же цели изображение самого человека. И

странно было бы, если бы магическая практика не сделала этого шага.

У индейцев навахов (США) целитель-шаман, чтобы вылечить человека, начинает

с того, что на земле из окрашенного песка делает его изображение. О

портретном сходстве говорить, понятно, не приходится. Да этого и не нужно:

цель целителя не внешнее, поверхностное сходство, а иные, более глубокие

уровни подобия изображения и оригинала. Чтоб достичь такой, как можно более

полной идентификации, в самом начале процедуры шаман растирает песком тело

пациента. После того как такое магическое единство изображения и оригинала

достигнуто, целитель переносит болезнь с человека на изображение. Как

только шаман и сам больной приходят к выводу, что это произошло, портрет

уничтожают. При этом считается, что ради безопасности и блага пациента

такое изображение должно быть уничтожено до захода солнца.

Удивительную связь портрета и оригинала упоминают многие экстрасенсы.

Именно по портрету некоторые из них безошибочно определяют, жив ли тот, кто

изображен на нем, или нет. Об этом я уже говорил.

Еще в начале века был проведен эксперимент : врач-гипнотизер "перенес"

чувствительность пациентки на ее фотографию. Причем фото ее было помещено

так, что она не могла видеть его. Тем не менее, каждое прикосновение к

портрету она чувствовала так же точно, как если бы касались ее самой. Когда

же на руке портрета врач сделал царапину, точно такая же, но реальная

царапина появилась на руке пациентки.

Независимо от того, знал ли обо всем этом московский врач-психиатр Гагик