то-есть я
видел интеллектуальные системы или идеи, стянутые вместе, как словесные
выражения. В некоторых сценах я от души разговаривал сам с собой. После
каждой из этих связных картин 'я' распадался опять в ничто.
Во время одной из этих экскурсий в связную картину я оказался на скале
с доном Хуаном. Я мгновенно сообразил, что я - это тот 'я', с которым я
знаком. Я ощущал себя физически как реального. Я скорее находился в мире,
чем просто смотрел на него.
Дон Хуан обнял меня, как ребенок. Он посмотрел на меня. Его лицо было
очень близко. Я мог видеть его глаза в темноте. Они были добрыми. Казалось,
в них был вопрос. Я знал, что это за вопрос. Невыразимое действительно было
невыразимым.
- Ну? - сказал он тихо, как если бы ему нужно было мое подтверждение.
Я был бессловесен. Слова 'онемелый', 'ошеломленный', 'смущенный' и так
далее ни в коей мере не могли описать моих чувств в данный момент. Я не был
твердым. Я знал, что дону Хуану пришлось схватить меня и удерживать меня
силой на земле, иначе бы я взлетел в воздух и исчез. Я не боялся исчезнуть.
Меня страстно тянуло в 'неизвестное', где мое осознание не было
объединенным.
Наваливаясь на мои плечи, дон Хуан медленно привел меня к тому месту,
где находился дом дона Хенаро. Он заставил меня лечь, а затем покрыл меня
мягкой землей из кучи, которая, казалось, была приготовлена заранее. Он
засыпал меня до шеи. Из листьев он сделал мягкую подушку, на которой могла
лежать моя голова, и велел мне не двигаться и совершенно не спать. Он
сказал, что собирается сидеть тут же и составлять мне компанию до тех пор,
пока земля вновь не затвердит мою форму.
Я чувствовал себя очень удобно и почти необоримо хотел спать. Дон Хуан
не позволял мне. Он требовал, чтобы я разговаривал о чем угодно под солнцем,
коме того, что я испытал. Сначала я не знал, о чем говорить, затем я спросил
о доне Хенаро. Дон Хуан сказал, что дон Хенаро забрал Паблито и зарыл его
где-то поблизости, делая с ним то же самое, что он делает со мной.
У меня было желание поддерживать разговор, но что-то во мне было
нецельным. У меня было необычное безразличие, усталость, которая больше
походила на душевное утомление. Дон Хуан, казалось, знал, что я чувствую. Он
начал говорить о Паблито и о том, как взаимосвязаны наши судьбы. Он сказал,
что стал бенефактором Паблито в то же самое время, когда дон Хенаро стал его
учителем, и что сила спаривала меня и Паблито шаг за шагом. Он заметил, что
единственным различием между Паблито и мною было то, что в то время, как мир
Паблито как воина находился в царстве насилия и страха, мой мир управлялся
восхищением и свободой. Дон Хуан объяснил, что такая разница вызвана
совершенно различными личностями бенефакторов. Дон Хенаро был мягким,
привлекательным и забавным, в то время как сам он был сухим, строгим и
прямым. Он сказал, что моя личность требовала сильного учителя, но нежного
бенефактора, и что Паблито был противоположностью. Ему нужен был добрый
учитель и суровый бенефактор.
Мы продолжали еще некоторое время разговаривать, а затем настало утро.
Когда над восточными пиками гор показалось солнце, он помог мне подняться
из-под земли.
После того, как я проснулся во второй половине дня, мы с доном Хуаном
сидели у дверей дона Хенаро. Дон Хуан сказал, что дон Хенаро все еще
находится с Паблито, подготавливая его к последней встрече.
- Завтра ты и Паблито отправитесь в неизвестное, - сказал он. - я
должен подготовить тебя к этому сейчас. Вы пойдете туда самостоятельно.
Прошлой ночью вы были, как мячики на резинке, и мы вас дергали взад и
вперед. Завтра вы будете в своих собственных руках.
У меня появился зуд любопытства, и вопросы о том, что со мной произошло
прошлой ночью, хлынули из меня. Мой поток не затронул его.
- Сегодня я должен выполнить самый критический маневр, - сказал он. - я
должен в последний раз разыграть с тобой трюк. И ты должен клюнуть на мой
трюк.
Он засмеялся и хлопнул себя по ляжкам. То, что Хенаро хотел показать
вам первым упражнением прошлой ночью, было то, как маги используют нагваль,
- продолжал он. - нет способа подобраться к объяснению магов, если по своей
воле не используешь нагваль, или, скорее, если по своей воле не используешь
тональ для того, чтобы твои действия в нагвале обрели смысл. Еще один способ
прояснить