в ней, - сказал дон Хуан, - поэтому настроением воина, который
входит в неизвестное, не является печаль. Напротив, он весел, потому что он
чувствует смирение перед своей удачей, уверенность в том, что его дух
неуязвим и превыше всего полное осознание своей эффективности. Радость воина
исходит из его признания своей судьбы и из его правдивой оценки того, что
лежит перед ним.
Последовала долгая пауза. Моя печаль была чрезмерной. Я хотел
что-нибудь сделать, чтобы вырваться из этой подавленности.
- Свидетель, пожалуйста, сдави свой ловец духов, - сказал дон Хенаро
Нестору. Я услышал громкий и очень смешной звук игрушки нестора. Паблито
истерически рассмеялся и точно так же дон Хуан с доном Хенаро. Я заметил
характерный запах и сообразил тогда, что Нестор пернул. Что было ужасно
смешным, так это выражение совершеннейшей серьезности на его лице. Он пернул
не для шутки, а потому что у него не было при себе его ловца духов. Он
помогал нам наилучшим образом, как только мог.
Все они отрешенно смеялись. Что за легкость была у них в смещении из
грустной ситуации в совершенно смешную.
Паблито повернулся ко мне внезапно. Он захотел узнать, не поэт ли я. Но
прежде, чем я успел ответить, Хенаро составил строфу:
- Карлитос спокоен и верно он немного поэт и дурак примерный, - сказал
он.Все они опять расхохотались. - Вот это настроение лучше, - сказал дон
Хуан. - а сейчас, прежде чем мы с Хенаро попрощаемся с вами, вы двое можете
сказать все, что угодно. Может быть это последний раз, когда вы можете
что-либо сказать.
Паблито отрицательно покачал головой, но у меня было кое-что. Я хотел
выразить свое восхищение, свое поражение исключительностью духа воина дона
Хуана и дона Хенаро, но я запутался в своих словах и кончил тем, что ничего
не сказал, или хуже того, я кончил тем, что я вроде бы опять жаловался.
Дон Хуан покачал головой и чмокнул губами в насмешливом неодобрении. Я
невольно засмеялся. Не имело значения однако то, что я не смог
воспользоваться своим шансом сказать им о моем восхищении. Очень любопытное
ощущение начало овладевать мной. У меня было чувство радости, веселья,
абсолютной свободы, которая заставляла меня смеяться. Я сказал дону Хуану и
дону Хенаро, что мне нет никакого дела до исхода моей встречи с неизвестным,
что я счастлив и собран, и что буду ли я жив или умру совершенно не важно
для меня в данный момент.
Дон Хуан и дон Хенаро, казалось, порадовались моим словам еще больше,
чем я. Дон Хуан хлопнул себя по ляжкам и засмеялся. Дон Хенаро бросил свою
шляпу на землю и закричал, как будто бы он объезжает дикую лошадь.
Внезапно дон Хенаро сказал: - Мы развлекались и смеялись во время
ожидания совершенно так, как рекомендовал свидетель. Но естественным
условием порядка является то, что это всегда приходит к концу.
Он посмотрел на небо. - Уже почти пришло время нам разойтись, как
делали воины в рассказе, - сказал он. - но прежде чем мы пойдем нашими
различными путями, я должен сказать вам двоим одну последнюю вещь: я хочу
раскрыть вам секрет воина. Может быть, вы можете назвать его
предрасположением воина.
Он обернулся в особенности ко мне и сказал, что я когда-то им говорил,
что жизнь воина холодна и одинока и лишена чувств. Он даже закончил, что как
раз в этот момент я убежден, что это так.
- Жизнь воина ни в коем случае не может быть холодной, одинокой или
лишенной чувств, - сказал он, - потому что она основывается на его
привязанности, его стремлении, на том, что он посвятил себя тому, кого он
любит. И вы можете спросить, кто это тот, кого он любит. Я покажу вам
сейчас.
Дон Хенаро поднялся и медленно отошел на совершенно плоский участок как
раз перед нами, в 3-4 метрах в стороне. Там он сделал странное движение. Он
двигал своими руками, как бы очищая пыль с своей груди и живота. Затем
произошла странная вещь. Поток почти неощутимого света прошел сквозь него.
Он исходил из земли и, казалось обнял все его тело. Он сделал что-то вроде
заднего пируэта, нырок назад, точнее говоря, и приземлился на грудь и на
руки. Его движение было выполнено с такой точностью и легкостью, что он
казался невесомым существом, червеобразным существом, которое перевернулось.
Когда он оказался на земле, он исполнил ряд неземных движений. Он скользил
всего