Марк Аврелий

Размышления

как

можно меньше нуждаться во врачебной, в лекарствах или наружных припарках. А

особенно то, что он был независтлив и уступчив к тем, кто в каком-нибудь деле набрал

силу - в слоге, скажем, или в законах осведомлен,

нравах, еще в чем-нибудь - таким он ревностно содействовал, чтобы каждый был

прославлен тем, в чем превосходит других.

Делая все по заветам отцов, он даже и то не выставлял напоказ, что вот по заветам отцов

поступает. А еще то, что не перекидывался, не метался, а держался одних и тех же мест и

тех же дел. А еще, что после острых приступов головной боли он, снова молодой и

цветущий, был при обычных занятиях, и что не много было у него тайн, а совсем мало и

редко, притом всегда в связи с государственными делами; при устроении зрелищ и

сооружении построек, при раздачах и тому подобном внимательность и размеренность

человека, вперившего взгляд в самое то, что должно быть сделано, без мысли о славе,

которая от этого произойдет. Не из тех, кто купается не вовремя, вечно украшает дом или

выдумывает какие-нибудь блюда, ткани, расцветку одежды, печется, чтобы люди его

были все как на подбор. Одежда, в которой он из Лория возвращался в город, и многое,

что случалось в Ланувии; как он обошелся в Тускуле с извиняющимся откупщиком, и

прочее в этом духе. Ничего резкого, не говорю уж беззастенчивого или буйного; никогда

он не был что называется 'весь в поту' - нет, все обдуманно, по порядку и

будто на досуге, невозмутимо, стройно, сильно, внутренне согласно. К нему подойдет,

пожалуй, то, что рассказывают о Сократе, который мог равно воздерживаться или

вкусить там, где многие и в воздержании бессильны, и в наслаждении безудержны. А вот

иметь силу на это, да еще терпеть и хранить трезвость как в том, так и в другом - это

свойство человека со сдержанной и

неодолимой душой, какую он явил во время болезни Максима.

17. От богов! получил я хороших дедов, хороших родителей, хорошую сестру,

хороших учителей, домашних, родных, друзей -

все почти. И что никому из них я по опрометчивости не сделал

чего дурного - это при душевном складе, от которого мог я при

случае что-нибудь такое сделать, - благодеяние богов, что не

вышло стечения обстоятельств, которое меня бы изобличило. И то,

что я не воспитывался дольше у наложницы деда, и что сберег

юность свою, и не стал мужчиной до поры, но еще и прихватил

этого времени. Что оказался в подчинении у принцепса и отца,

отнявшего у меня всякое самоослепление и приведшего к мысли,

что можно, живя во дворце, не нуждаться в телохранителях, в

одеждах расшитых, в факелах и всех этих изваяниях и прочем

таком треске; что можно выглядеть почти так же, как обыватели,

не обнаруживая при этом приниженности или же легкомыслия в

государственных делах, требующих властности. Что брат у меня

был такой, который своим нравом мог побудить меня позаботиться

о самом себе, а вместе радовал меня уважением и теплотой; что

дети рождались здоровые и не уродливые телом. И что не пробился

я далеко в риторических, пиитических и прочих занятиях, на

которых я, пожалуй, и задержался бы, если бы почувствовал, что

легко продвигаюсь на этом пути. Что успел я моих воспитателей

окружить тем почетом, о каком, казалось мне, каждый мечтал, а

не откладывал, полагаясь на то, что они еще не стары и что

попозже сделаю это. Что узнал Аполлония, Рустика, Максима. Что

явственно и нередко являлось мне представление о жизни в

согласии с природой, так что, поскольку это от богов зависит и

даяний оттуда, от их поддержки или подсказки, ничто мне не

мешало уже по природе жить, и если меня не хватает на это, так

виной этому я сам и то, что не берег божественные знаменья и

чуть ли не наставления. Что тело мое столько времени

выдерживало такую жизнь. Что не тронул ни Бенедикты, ни

Феодота, да и потом выздоравливал от любовной страсти. Что досадуя часто на Рустика, я

не сделал ничего лишнего, в чем потом раскаивался бы. Что мать, которой предстояло

умереть молодой, со мною прожила последние свои годы. Что всякий раз, когда я хотел

поддержать бедствующего или нуждающегося в чем-нибудь, никогда я не слышал, что у

меня нет средств для этого; и что самому мне не выпадала надобность у другого что-

нибудь брать. И что жена моя - сама податливость, и

сколько приветливости, неприхотливости. Что у детей довольно было хороших