Марк Аврелий

Размышления

как бы более распущенным и вместе расслабленным в своих

погрешениях. Так что правильно и достойно философии он утверждал, что погрешения,

совершенные в наслаждениях, заслуживают более тяжкого обвинения, чем когда с

печалью. И вообще, один похож скорее на потерпевшего обиду и понуждаемого к гневу

печалью; другой же прямо с места устремляется к несправедливости, вожделением

увлекаемый к деянию.

11. Поступать во всем, говорить и думать, как человек, готовый уже уйти из жизни.

Уйти от людей не страшно, если есть боги, потому что во зло они тебя не ввергнут. Если

же их нет или у них заботы нет о человеческих делах, то что мне и жить в мире, где нет

божества, где промысла нет? Но они есть, они заботятся о человеческих делах и так все

положили, чтобы всецело зависело от человека, попадет ли он в настоящую-то беду, а

если есть и другие еще беды, так они предусмотрели и то, чтобы в каждом случае была

возможность не попадать в них. А что не делает человека хуже, может ли делать хуже

жизнь человека? Что ж, по неведению ли, или зная, да не умея оберечься наперед или

исправиться после, допустила бы это природа целого? Неужто по немощи или

нерасторопности она так промахнулась, что добро и худо случаются равно и вперемешку

как с хорошими людьми, так и. с дурными? Ну а смерть и рождение, слава, безвестность,

боль, наслаждение, богатство и бедность -

все это случается равно с людьми хорошими и дурными, не являясь

ни прекрасным, ни постыдным. А следовательно, не добро это и не

зло.

12. Как быстро все исчезает, из мира - само телесное, из вечности - память о нем;

и каково все чувственное, в особенности то, что приманивает наслаждением или пугает

болью,

о чем в ослеплении кричит толпа. Как это убого и презренно,

смутно и тленно, мертво! Разумной силе - усмотреть, что такое

они, чьи признания и голоса (несут) славу? И что такое умереть?

и как, если рассмотреть это само по себе и разбить делением

мысли то, что сопредставляемо с нею, разум не признает в смерти

ничего кроме дела природы. Если же кто боится дела природы, он

- ребенок. А тут не только дело природы, но еще и полезное ей. Как прикасается человек к

богу и какой своей частью, и в каком тогда состоянии эта доля человека.

13. Нет ничего более жалкого, чем тот, кто все обойдет по кругу, кто обыщет, по

слову поэта. 'все под землею' и обследует с пристрастием души ближних, не понимая,

что довольно ему быть при внутреннем своем гении и ему служить искренно. А служить -

значит блюсти его чистым от страстей, от произвола, от

негодования на что-либо, исходящее от богов или людей. Ибо то,

что от богов, своим превосходством вселяет трепет, а что от

людей - по-родственному мило. Ведь иной раз и жалко их за

неведение того, чтб добро и чтб зло. Ибо этот недуг ничуть не

лучше того, из-за которого лишаются способности различать

черное и белое.

14. Да живи ты хоть три тысячи лет, хоть тридцать тысяч, только помни, что

человек никакой другой жизни не теряет, кроме той, которой жив; и живет лишь той,

которую теряет. Вот и выходит одно на одно длиннейшее и кратчайшее. Ведь настоящее

у всех равно, хотя и не равно то, что утрачивается; так оказывается каким-то мгновением

то, что мы теряем, а прошлое и будущее терять нельзя, потому что нельзя ни у кого

отнять то, чего у него нет. Поэтому помни две вещи. Первое, что все от века

единообразно и вращается по кругу, и безразлично, наблюдать ли одно и то же сто лет,

двести или бесконечно долго. А другое, что и долговечнейший и тот, кому рано умирать,

теряет ровно столько же. Ибо настоящее - единственное, чего они могут

лишиться, раз это и только это, имеют, а чего не имеешь, то

нельзя потерять.

15. Что все - признание. Верно, конечно, то, что отвечали на это кинику Мониму,

но верно и то, что изречение это пригодно, если принять его силу в пределах истины.

16. Душа человека глумится над собой более всего, когда он начинает, насколько

это в его силах, отрываться и как бы нарывать на мировом теле, потому что негодовать на

что-либо значит отрываться от природы, которой крепко держится природа всякой другой

части. Глумится также, когда отвращается от кого-нибудь или еще кидается во вражду,

как бывает с душой разгневанных. В-третьих, глумится, когда сдается наслаждению или

боли. В-четвертых, когда делает или говорит что-нибудь притворно и лживо. В-пятых,

когда отправит безо всякой цели какое-либо деяние или устремление, действуя