из его пророчеств.
Ответ странника гласил: 'Знаете ли, что я вам скажу: мне запрещено
пророчествовать имянным указом. Так сказано: ежели монах Авель станет
пророчествовать вслух людям или кому писать на хартиях, то брать тех людей
под секрет, и самого монаха Авеля тоже, и держать их в тюрьмах или
острогах под крепкими стражами. Видите, Прасковья Андреевна, каково наше
пророчество или прозорливство. В тюрьмах лутче быть или на воле, сего ради
размысли... Итак, я ныне положился лутче ничего не знать, хотя и знать, да
молчать' ( газета НЛО, N 12, 1997). Путешествовал он семь лет, до 1820
года. Возвратился в Москву, поселился в Троице-Сергиевой Лавре, жил тихо,
разговаривать не любил. К нему стали было ездить московские барыни с
вопросами о дочерях да женихах, но Авель отвечал, что он не провидец.
Впрочем, сведения о его жизни по возвращении противоречивы. О своих
странствиях он написал в книге 'Житие и страдание отца и монаха Авеля', -
с которой мы начали рассказ о нем. Написал он также 'Книгу Бытия', где
говорится о возникновении земли, сотворении мира и человека , сам
иллюстрировал эту книгу. Те листы из нее, которые есть в нашей (Спб)
Библиотеке Академии Наук (я видел их) интересны, но никаких пророчеств в
них нет; рисунки иные не понятны, иные напоминают гороскопы. Затем Авель
переходил из монастыря в монастырь. Известно, что с 24 октября 1823 года
он жил в Высотском монастыре под Серпуховым. Вскоре разгласилось по Москве
новое предсказание Авеля - о скорой кончине Александра Первого, о
восшествии на престол Николая Павловича и о будущем бунте 14 декабря 1825
года. Неизвестно почему, но на этот раз провидец остался без
преследования. Может быть потому, что в 1824 (или 1825) году император
Александр I побывал в Саровской Пустыни у преподобного Серафима Саровского
и тот предсказал ему то же ? Но о Серафиме Саровском и Александре Первом
нужен отдельный большой рассказ, а мы здесь продолжим об Авеле. В июне
1826 года ушел из него 'неизвестно куда и не является'. Об этом доложили
императору, уже Николаю I, и он повелел беглеца найти и 'заточить для
смирения'
в Суздальский Спасо-Евфимиев монастырь, главную церковную тюрьму того
времени.
Полиция нашла Авеля в родной деревне под Тулой и водворила в эту
последнюю тюрьму по повелению Императора и указом св.Синода от 27 августа
того же года. Об этих последних пятнадцати годах жизни провидца почти
ничего не известно. Николай I был человеком верующим, но и прагматичным, и
вряд ли интересовался судьбой Авеля; к тому же содержали его теперь
строго, а конверт с пророчествами и собственноручной подписью Павла I (к
делам и памяти которого новая императорская фамилия относилась плохо)
'ВСКРЫТЬ ПОТОМКУ НАШЕМУ В СТОЛЕТНИЙ ДЕНЬ МОЕЙ КОНЧИНЫ'
покоился в узорчатом ларце на пьедестале в особом зале Гатчинского
дворца. Ларец был заперт на ключ еще вдовой убитого императора Марией
Федоровной (умерла в 1828 году). Вокруг ларца на четырех столбиках, на
кольцах, был протянут толстый красный шелковый шнур, преграждающий доступ
зрителю. Об этом знал заключенный в последнем своем монастыре провидец
Авель. Он умер после продолжительной и тяжкой болезни в тесной
арестантской камере 29 ноября 1841 года и погребен был за алтарем
арестантской церкви св. Николая.
Теперь вернемся в начало ХХ века, сначала в 1901, затем в роковой для
Николая II 1903 год. Он знал о Гатчинском ларце только то, что в нем
скрыты какие-то тайные бумаги вековой давности, предназначенные 'для того
царя, который будет править в 1901 году', то есть для него. Сохранились
воспоминания современников , приближенных императорской свиты, о той
поездке в Гатчинский дворец: ' В утро 12 марта 1901 года и Государь и
Государыня были очень оживлены и веселы, собираясь из Царскосельского
Александровского дворца ехать в Гатчино вскрывать вековую тайну. К этой
поездке они готовились как к праздничной веселой прогулке, обещавшей им
доставить незаурядное развлечение. Поехали они веселы, но возвратились
задумчивые и печальные, и о том, что они обрели в том ларце, никому, даже
мне, с которой имели привычку делиться своими впечатлениями, ничего не
сказали. После этой поездки я заметила, что Государь стал вспоминать о
будущем 1918 годе как о роковом для него лично и для династии'. (Мемуары
М.Ф.Герингер, обер-камерфрау императрицы Александры).
Это было уже не первое пророчество, которое узнал Николай II о своем
будущем.
Известно, что еще когда он был Наследником Престола, то по воле отца